вызвано острым желанием избежать его взгляда.
– К несчастью, мы встретились именно так.
– Не надо так говорить. Я никогда не пожалею о том, что нашел вас, Элен.
Она обернулась.
– Оказывается, меня зовут не Элен.
– Он сказал, что это уменьшительная форма, которой вы перестали пользоваться.
– Что ж, значит, так оно и есть. Моя личность установлена. Je suis sa femme.
Эти слова разбередили рану Чарльза. Он шагнул вперед, схватив Элен за плечи.
– Нет! Вы никогда не будете его женой! Если вы и были ею когда-то, то теперь даже не помните об этом. – Он привлек ее к себе. – Элен, Элен, я не могу отпустить вас!
Душа Элен переполнилась болью, и она молча прильнула к нему. Ей казалось, что она отдыхала в тихой гавани после плавания по штормовому морю, а теперь должна вновь отправляться навстречу бурным волнам. Но самое страшное, что ее сердце навсегда останется здесь.
Отстранившись, Элен взглянула в несчастное лицо Чарльза.
– Я тоже не хочу уезжать, Чарльз. Но разве у меня есть выбор? Или у тебя?
– Лучше бы мы нашли какой-нибудь выход! – пылко воскликнул он.
Она покачала головой, приложив ладонь к его губам.
– Ты знаешь, что это невозможно.
Чарльз поцеловал кончики ее пальцев.
– Я знаю лишь, что не вынесу разлуки с тобой. И знаю, что ты меня любишь.
Глаза Элен наполнились слезами.
– Et je t’aimerai toujours. Наверное, грех так говорить, но если я и любила этого человека, то совершенно не помню об этом.
Чарльз крепко сжал ее ладонь.
– Не упрекай себя, Элен. Ты действительно не любила его. Димок признался в этом. Он сказал, что ваш брак не был браком по любви. Черт побери, почему ты должна жить с человеком, которого не любишь?
Она пожала плечами.
– Зачем ты спрашиваешь, Чарльз? Потому что он мой муж. Потому что у меня нет другого выбора.
Чарльз обнял ее.
– Как бы мне хотелось попросить, чтобы ты бросила его и осталась со мной.
Она уютно устроилась в его объятиях, но ее голос задрожал.
– С какой целью? Чтобы я стала твоей л-любовницей?
– Думаешь, я так мало тебя уважаю? – нежно спросил Чарльз.
– Лучше бы не уважал! А еще лучше, чтобы сегодня ты не говорил своих опрометчивых слов, заставивших меня сбежать. Тогда я не выдала бы тебе свою тайну.
Чарльз принялся поглаживать ее волосы.
– Может, ты и жалеешь об этом, но я нет. – Он взглянул на нее с легкой улыбкой. – Никогда не думал, что стану жалеть о прожитых годах. Если бы я был незрелым юнцом, то умолял бы тебя развестись с ним.
Она рассмеялась.
– О, Чарльз. И быть опозоренной?
– В том-то и дело, – он вздохнул. – Это было бы бесполезно… и еще хуже, чем расстаться с тобой. Но если бы я затем женился на тебе, никто не посмел бы тебя упрекнуть.
Элен отстранилась, положив руки ему на плечи.
– Это только продлит наши мучения, Чарльз. Отпусти меня!
Он разжал объятия и торопливо отошел к камину.
– Если бы я был уверен, что этот жалкий священник любит тебя, мне было бы легче.
– Не надо, Чарльз. Какими бы ни были его чувства, это не снимет с меня грех измены.
Чарльз нахмурился.
– Не думаю, что он так это воспринимает. Он даже намекнул, будто ты изменяла ему с его братом.
Ее неожиданно изменившийся взгляд заставил Чарльза умолкнуть и испытать приступ ревности.
– Что, Элен? Он прав? Ты действительно любила его брата?
Сердце Элен бешено забилось. Мысль, промелькнувшая в ее голове, была настолько обескураживающей, что Элен побоялась высказать ее вслух. Она не изменяла этому незнакомцу с его братом… но изменяла его брату с Чарльзом!
– Mais, ce n’est pas possible, – прошептала она.
– Что невозможно?
Элен покачала головой.
– Я думала вслух. – Она глубоко вздохнула. – Чарльз, давай попрощаемся. В его присутствии мы вынуждены будем притворяться… а мое сердце этого не выдержит.
– Я не могу сказать тебе «прощай», – чужим голосом произнес Чарльз, не в силах оторвать от нее взгляд.
Последовало мгновение тишины. Затем Элен повернулась к двери, и он не смог сдержаться. В следующий миг Элен уже была в его объятиях, и он целовал ее со страстью, говорившей о его страданиях красноречивее любых слов.
Когда Чарльз отпустил ее, в ее глазах стояли слезы. Он услышал ее хриплый шепот.
– Помни обо мне!
Затем Элен выбежала из комнаты. Чарльз остался стоять, уныло глядя на арфу. Как будто он смог бы забыть!
– И все уверяют, – сварливо сказала Мег, когда семья вернулась из церкви, – что не было ни малейших оснований для сплетен. Это все из-за Генриетты!
Чарльз не ответил. Ему и без того тяжело было сохранять равнодушный вид. Во время службы в церкви Святой Марии он размышлял о письме кузена, полученном сегодняшним утром и пробудившем в нем ужасные сомнения…. Без сомнения, во всем виновата Генриетта. Она покинула его дом вчера, сразу же после отъезда Элен, но перед этим успела нанести прощальные визиты соседям.
– Почему мы обязаны выслушивать, как вся округа оплакивает потерю Элен? – возмущалась Мег. – Как будто все эти сплетники не поливали ее грязью каких-то два дня назад!
Словно отзываясь на настроение Чарльза, с неба сыпался мелкий противный дождик, не прекращающийся с момента расставания.
– Но самое худшее, – продолжила Мег, – что мои надежды не оправдались. Я уверена была, Чарльз, что ты женишься на ней!
Чарльз не взглянул на нее. И не ответил. За него это сделал зять.
– Когда же ты прекратишь, Мег? – с несвойственной ему резкостью произнес Мэтт. – Если бы ты больше внимания уделяла брату, чем своим романтическим бредням, было бы намного лучше!
– Мэтт! – воскликнула шокированная Мег. – Как ты можешь говорить такое? Я очень много внимания уделяю Чарльзу.
– По твоим словам не скажешь! – объявил ее муж. – Ты бы хоть взглянула на него разок, вместо того, чтобы изводить его своими напоминаниями.
Чарльз повернул голову.
– Не надо, Мэтт.
Но Мег посмотрела на него с жалостью.
– Нет, Мэтт прав. Но он ошибается, думая, будто я не замечаю твоих страданий. Ты очень скучаешь по ней, я знаю.
Скучать? Какое неподходящее слово для описания той зияющей пропасти, которую оставил в его жизни уход Элен!
– Если ты сознаешь это, любимая, то не мучай его.
– Как я могу его мучить? – возразила Мег. – Я почти его не видела в последние сутки.
И это была сущая правда. Чарльз сидел взаперти в своем кабинете, выйдя из комнаты всего один раз ради обеда, к которому почти не притронулся. Ночь он провел в оцепенении, и вывело его из этого
