— Воды, если можно, — пролепетала она.
Юноша побежал к столу, на котором стоял графин с водой, и через минуту Грейс с жадностью приникла губами к стакану. Напившись, она намочила уголок носового платка и вытерла лицо. Стало немного легче, Грейс улыбнулась растерянно топтавшемуся перед ней официанту.
— Спасибо.
— Вы мисс Даверкорт?
— Да. А где мистер Вуфертон?
— Прямо и не знаю, что вам сказать, — заколебался юноша.
— Почему? Что-то случилось? А Мейберри случайно здесь нет?
Официант отрицательно покачал головой. Тревога сжала сердце Грейс. Если здесь нет ни Вуфертона, ни Мейберри, то кто же сторожит Анри?
— Скажите, сэр Джеймс сегодня не приезжал? Он не допрашивал француза, которого задержали ночью? Мне необходимо срочно увидеть сэра Джеймса, это очень важно!
— Я не знаю, где искать сэра Джеймса, мисс. Здесь его точно нет.
— Как нет? — смешалась Грейс.
— Они все уехали.
— Сумасшествие какое-то! Куда они могли уехать?
— Сэр Джеймс заехал, посадил француза в свою карету, и они поехали в Рейнхэм-лодж. Да, и мистер Вуфертон с мистером Мейберри тоже отправились с ним.
— Сэр Джеймс повез их к себе домой? Но зачем? Ах да, наверное, из-за того, что было ночью?
— Да, мисс. А эти французы и носа не должны показывать в Рейнхэм-лодж, пока сэр Джеймс не сообщит им, что могут прийти и забрать своего человека.
У Грейс упало сердце. До дома сэра Джеймса две мили с лишком. Что делать?
Глава одиннадцатая
— Я жду, — нарушил царившую в библиотеке тишину сэр Джеймс, сидевший за тяжелым дубовым столом напротив Анри.
Невольная улыбка скользнула по лицу Анри:
— С большим нетерпением, как я вижу, монсеньор.
Щеки сэра Джеймса покраснели.
— Прекратите дерзить и отвечайте, какого черта этот малый полез к вам в комнату. Вы намерены рассказать мне наконец все или не намерены?
— Не намерен, — ответил Анри. — Я не хотел сердить вас, извините.
— Не хотите говорить, не надо, только таким образом мы не продвинемся ни на шаг вперед.
Сэр Джеймс был прав. Пора было действительно продвинуться вперед, хотя Анри очень сомневался, способен ли сэр Джеймс, человек простодушный и прямолинейный, вникнуть в ситуацию. Однако ночное происшествие показало, что выбора нет, если он хочет жить, придется рискнуть и пойти ва-банк.
Анри оглянулся. У двери сидели все те же два чиновника — Вуфертон и Мейберри. Что им известно? Кто-нибудь допрашивал Жан-Марка? Как бы там ни было, медлить больше нельзя. То, что его увезли из гостиницы, показывает, что сэр Джеймс все-таки призадумался.
— Ну хорошо, монсеньор, — сказал он. — Как я уже говорил господину Вуфертону, мой соотечественник преследует одну-единственную цель — убить меня.
Сэр Джеймс скептически скривился.
— Несколько мелодраматично, Руссель. Зачем ему это?
— Я объясню, монсеньор. Только учтите, в то, что я расскажу, не так легко поверить. Кстати, ночью я узнал еще кое-что от Жан-Марка.
Анри сделал паузу, но сэр Джеймс молчал. Анри, вдохнув, продолжил:
— Я и эти трое, что за мной охотятся, вместе служили революционному правительству Франции почти с самого начала. Мне и Жан-Марку удалось продвинуться, и мы оба стали помощниками Робеспьера, с которым и работали в Комитете общественного спасения. Этьен Доде и Огастен Бланш были клерками в Революционном трибунале.
Заметив гримасу отвращения на лице судьи, Анри тихонько вздохнул. Он что, ожидал чего-то иного? Ему и самому тоже не очень-то приятно говорить об этом. Анри почувствовал, как в нем поднимается возмущение.
— Вы осуждаете меня, монсеньор, но ведь вы судите со стороны! — в голосе Анри слышались гневные нотки. — Вам трудно понять, как это человек может действовать вопреки себе, заставлять себя делать то, о чем вы в Англии представления не имеете!
— Но ведь вы, сэр, только что сами сказали, что стали участником этой проклятой революции единственно ради того, чтобы выжить! Разве не так?
У Анри вырвался язвительный смешок.
— Ну вот, я так и думал!
Ну что ж, этого надо было ожидать. Когда Анри делал то, что должен был делать, он не считался с ценой и не задумывался о том, что когда-то придется оправдываться. В те четыре бесконечных года он каждую минуту ждал провала и почти смирился с мыслью, что рано или поздно расстанется с головой. Ему было не до того, чтобы объяснять необъяснимое.
Не в силах сидеть напротив человека, осуждающего его, он встал и заходил по комнате. Кто такой сэр Джеймс Левишем, чтобы решать, жить Анри Русселю или не жить? Деревенский сквайр! Англичанин, не имеющий даже слабого представления о неестественном мире, в котором царят варварство и жестокость. Да и откуда ему знать? Это знают лишь те, спасению кого Анри посвятил себя.
— Bon dieu![20] — Он повернулся к сэру Джеймсу. — И ради этого я рисковал жизнью? Чтобы оправдываться перед противником Франции? — Приблизившись к столу, он хлопнул по нему ладонью. — Вы думаете, я говорю о нынешней Франции, о нации, одержимой бесом? Нет, монсеньор! Я говорю о Франции, которую мы потеряли. Да, были и такие, кто, возможно, и заслуживал смерти, жестокосердные люди, думавшие только о себе. Но были и другие — те, кто не использовал данную им власть против обделенных судьбой бедняков, против тех, кто добывает свой хлеб трудом.
Удивление нарисовалось на лице судьи, сидевшие у двери что-то проворчали. Анри, обернувшись, показал на них рукой:
— Вот такие люди совершили революцию. Люди честные, которые не хотят убивать, но убивают, убивают, убивают. — Анри перевел дыхание. — Сейчас они страдают из-за таких, как Робеспьер. Вы не представляете, монсеньор, каково во Франции. Вам приходят на ум только эмигранты, приехавшие сюда в поисках спасения. Поверьте — из-за революции погибло намного больше таких людей, как эти, чем французских аристократов.
Острая боль пронзила плечо Анри, погасив его гнев. Он и сам уже не понимал, с чего вдруг разразился речью. Он оперся руками о спинку своего стула и посмотрел на сэра Джеймса.
Тот сидел мрачный, поджав губы.
— Да вы настоящий оратор, друг мой, — проговорил он с иронией. — Наверное, вы еще много чего могли бы рассказать про себя, но осмелюсь заметить — это не имеет особого смысла. Может, вы все-таки скажете, вы за или против этой треклятой революции?
И то и другое, — пробормотал Анри. — Я добровольно присоединился к ней, однако это не значит, будто мне нравилось то, что пришлось делать. — Он вздохнул. — Знаете, когда видишь все изнутри, трудно остаться на какой-то одной стороне. Да, я пошел в революцию ради спасения аристократов, но встретил там людей, которые тронули мое сердце. — Анри горько усмехнулся. — Иное дело мой друг Жан-Марк. Для него это стало игрой в политику. Думаю, он выдал меня, чтобы уцелеть самому. Ночью он мне сказал, что верит в революцию и ради нее готов убивать всех, кто стоит у него на пути.
— Включая вас?
Анри рассмеялся.
— Пока что я не стою у него на пути! Другое дело, если он увезет меня во Францию и там я предстану перед судом. Тогда он рискует, потому что я могу его обвинить.
— В чем, сэр? — Сэр Джеймс удивленно поднял брови.
— Разве я не сказал? Вы ничего не поняли?
