Стараясь отогнать сон, Джинни заставила себя открыть глаза. Окружающие предметы, вся комната кругами плыла перед ней. Чувство непреодолимой усталости и сладостное чувство нереального слились в единое ощущение, которое не отпускало ее.
— Ничего, ничего, — громко сказала Джинни. — Я сейчас буду в порядке. Вот, разве что, окно... Вы не можете открыть окно? Я хотела бы свежего воздуха...
— Ну конечно, — Беатрис подошла и растворила высокие окна. Холодный ночной ветер ворвался в комнату и принес с собой соленую свежесть океана. Холод несколько оживил Джинни, хотя ей и пришлось закутаться в одеяло посильнее.
Беатрис стояла у самого окна. Резкий порыв ветра задул занавески так, что они казались Джинни крыльями, трепещущими у Беатрис за плечами. Джинни посмотрела на благородный и строгий профиль женщины. Глаза Беатрис были устремлены вдаль. Не оборачиваясь, она спокойным ровным тоном произнесла:
— Твоя сестра шагнула на балкон как раз из этого окна... Я наблюдала за ней с того самого места, где сейчас сидишь ты.
Джинни от удивления широко раскрыла сонные глаза. Откуда-то из глубины сознания донесся тревожный звоночек, но она не могла собраться с мыслями, а комната плыла перед ней... туда-сюда... туда-сюда... в такт порывам ветра, качавшего занавески.
— ...так ее ненавидела... — голос Беатрис звучал монотонно и усыпляюще. ...все заставляла нас вымаливать у нее деньги, будь, они прокляты. В ту ночь я умоляла ее. Умоляла понять, сколь опасное финансовое положение у нас сложилось... Она только смеялась мне в лицо.
«Шоколад, — подумала Джинни. — У шоколада был странный, горьковато-кислый привкус...» А прежде чем она глотнула его, ей совсем не хотелось спать.
Но другая часть сознания успокаивала Джинни: я выпила так немного... всего-то один-два глотка. Я должна бороться со сном. Тогда не засну. Я должна просто изо всех сил бороться со сном...
— ...сказала, что мы получим эти деньги только через ее труп... — продолжала Беатрис.
На какой-то короткий миг сонная дымка разошлась.
— Вы назвали ее моей сестрой, — едва выговорила Джинни. Язык почти не слушался ее. — Откуда вы знаете об этом?
— Ты думаешь, что я глупа? — Беатрис сухо рассмеялась. — Да я узнала об этом почти с первых же дней после твоего приезда. Мой сын, Рэй, кое-что разузнал в городке и выяснил, кто ты на самом деле. А потом рассказал об этом мне. Его это только развеселило. Почти все на свете веселит Рэя. Он глупец. И ты... Уже потому, что приехала сюда.
Сон накатывался на Джинни волнами, с каждым приливом она чувствовала, что почти засыпает, с каждым откатом волны в ее голове чуть-чуть прояснялось. Джинни начинала соображать, что происходит. В один из таких моментов она заставила себя встряхнуться и сесть прямо. Джинни посмотрела на Беатрис. Лицо женщины странным образом исказилось и стало похоже на ужасную маску.
— Вы убили Сьюзан, — сказала Джинни.
В ответ Беатрис снова рассмеялась и сверкнула глазами.
— Нет, я не убивала эту куклу. Просто спустилась к ней, чтобы убедить. Она спала. Она себя превратила в дуру этими таблетками. Как раз теми, что я растворила в твоем шоколаде. И тогда я поняла: ее час настал. Я прокусила ей горло. Эта дурочка вдруг проснулась и начала кричать. Почувствовала боль, а потом увидела кровь... Потом выскочила из постели и бросилась сюда, к окну. Я только и увидела, как она вылетела вниз.
— А как же Варда? — едва проговорила Джинни. Черная, необоримая волна сна и ужаса наваливалась на нее с новой силой, накрывая своей зловещей, отупляющей пеленой. Она судорожно глотала воздух, пытаясь высвободиться из-под одеяла. Ей хотелось скинуть его с себя и подставить тело под холодный океанский ветер.
— ...в ее комнату... волновалась, что Варда могла проснуться. Она могла испугаться этих криков. Но она все еще спала. Я поцеловала ее в губы, а потом пошла к себе и смыла кровь.
Казалось таким глупым бороться, сопротивляться... Насколько приятнее расслабиться и медленно плыть в этом мягком, пушистом облаке. Плыть, не думая ни о чем... в... этом... облаке... таком розовом... как давно забытая сахарная вата... из самого детства... плыть и качаться... плыть... и качаться...
Джинни вздрогнула, как от толчка. Глаза ее бессмысленно заморгали.
— ...Франц позаботится о тебе ради меня. Как он славно позаботился обо всех остальных... Я скажу Полу, что ты убежала, потому что на самом деле была влюблена в Рэя. Каждая из тех дурочек, что лежат там, в старом домике, влюблялась в Рэя... и мы снова будем счастливы здесь. Только Лэнгдоны.
Ее голос звучал совсем близко. Слова лились и лились и легко, усыпляюще рокотали, как камешки в ручье.
— Спи... Засыпай... Ну вот и хорошо... Беатрис побудет с тобой, пока ты совсем не заснешь... Пока ты не заснешь навсегда...
Ресницы Джинни еще раз дрогнули, но ее глаза были уже закрыты, и она больше не могла их открыть. Джинни погрузилась в сладкую темноту, утонув в мягком кресле с легким вздохом успокоения и блаженства, и затихла.
Глава двадцать первая
Где-то очень-очень далеко хлопнула дверь. Джинни встрепенулась. Она вдруг вспомнила, где находится и что с ней происходит.
Встань! — сказала она себе. — Встань! Немедленно очнись! Немедленно!
В конце концов ей все же удалось заставить себя открыть глаза. Джинни видела свою комнату словно сквозь толстое кривое стекло. Она не могла заставить себя проснуться, не могла заставить слушаться свои ноги... чтобы встать...
Рядом с ней стоял маленький столик, а на краю все тот же серебряный поднос с предательским шоколадом. Джинни попыталась ухватиться за столик, но промахнулась. Руки почти не слушались ее, но она снова потянулась и на этот раз ухватилась, но не за столик, а за поднос. Чувствуя, что он сейчас упадет, Джинни, перегнувшись, толкнула его.
Она не смогла удержать равновесия и упала с кресла, увлекая за собой одеяло, поднос и горшочек, полный шоколада.
Горячая густая жидкость выплеснулась и потекла, обжигая ей руку от локтя до ладони.
Этого оказалось достаточно, чтобы проснуться. Боль от ожога окончательно вернула Джинни к действительности. Она резко тряхнула головой и смогла наконец подняться на ноги. Слегка пошатываясь, Джинни подошла к комоду, на котором лежала ее сумка.
Револьвер! — была ее первая мысль, но сразу же она вспомнила, что отдала револьвер Полу. А Пола не будет еще несколько часов...
Чувство времени покинуло Джинни. Она не могла сообразить, сколько времени прошло с того момента, как Беатрис ушла из ее комнаты. Несколько секунд? Минут? Может быть час?
Джинни изо всех сил начала бить себя по лицу. Сначала по одной щеке, потом по другой. Быстрые, хлесткие удары сделали свое дело. Она сделала несколько неверных шагов в сторону окна и, схватившись за рамы, чтобы не упасть, высунулась, насколько можно, наружу. Холодный воздух ударил Джинни в лицо, и она начала судорожно дышать, широко раскрывая рот и глаза. Так постепенно она пришла в себя.
Надо бежать. Если она сможет добраться до лодки, то переберется на континент. В город. Там можно дождаться Пола. А если нет... Если путь к лодке отрезан?.. Что ж, придется поискать укрытие на острове, решила Джинни.
Она могла теперь передвигаться достаточно ровно. Должно быть, лекарство, которое ей подсыпала Беатрис, было очень сильным, если даже малая доза так быстро и легко усыпила ее. Но с другой стороны, Джинни вдруг вспомнила, что снотворные средства, которые обладают немедленным действием, так же быстро выветриваются из головы. «Чем сильнее, тем быстрее», — обрадовалась Джинни. Если она заставит себя хорошенько двигаться, то очень скоро полностью придет в себя.
Джинни не решилась взять с собой лампу. Те самые черные ночные тени, которые все это время были ее врагами, стали теперь ее единственным союзником в этом доме.
Она замешкалась в холле. Ей пришла в голову мысль о Марии. Пол доверял ей. Может ли она
