написанная для личного пользования, неопубликованная работа, принадлежащая перу некоего Дожа Энигматиков или им заказанная. Текст был дважды зашифрован и сжат, но было известно, что он занимает три тома. Я получил три тома от Валсеира, вот только — это выяснилось годы спустя, когда код был взломан джелтиками, — мне дали не первый, второй и третий тома. Я получил первый том в трех экземплярах на трех разных языках. И к тому же текст не принадлежал Дожу Энигматиков. Один из томов был написан на известном ранее, но непереводимом предсветовом языке времен Сложения. Когда делался перевод, этот том использовался как своего рода Розеттский камень[2], он дал ключ к решению множества других проблем и на какое-то время отвлек всех. Потом какой-то очкастый ученый- джелтик углядел в конце примечание, потерявшееся в приложениях, — оно было написано на грубом, но родственном жаргоне и, несомненно, добавлено позже, хотя и ненамного. Сообщало же оно, говоря кратко, о том, что вся вещь была написана во время Долгого перехода Второго корабля насельником-изгнанником, поднаторевшим в предсветовом языке, и что да, конечно, насельнический список существовал, и у них — корабля или его экипажа — был ключ к этому списку, и он войдет во второй и третий тома поэмы. Находился он, конечно же, на корабле, а корабль направлялся в систему Затеки. Вот почему джелтики, как только сделали перевод, послали туда флот.
— А почему не сюда, на Наскерон, где они могли найти третий том? — улыбаясь, спросил Паггс.
— Потому что Шерифство не сообщило им, откуда взялась эта информация. Нам не сказали, было это случайно или намеренно. Джелтики могли догадаться, что источник находится в одном из центров исследований насельников, но полной уверенности у них не было, и потом, они не знали в каком. Возможно, они начали наводить справки, но при этом не хотели привлекать ничьего внимания, чтобы никто не догадался о важности того, что оказалось у них. Не забывайте, эта информация неоднократно копировалась и лежала в хранилищах по всей цивилизованной галактике. Возможно, кто-то уже перевел и прочел основной текст, но упустил приложения, где содержалось это важнейшее примечание. Малейший намек на то, что там есть нечто, представляющее стратегический интерес, и все накинутся на эту книгу, начнут ее читать, и — рраз! — джелтики теряют свое преимущество. А потому они со всей поспешностью направились в систему Затеки.
— Знаешь, это все может оказаться надувательством, — сказал, фыркнув, Гансерел. Он поправил на себе одежду и нахмурился. — Я не сомневаюсь — тут попахивает утонченным и издевательским юмором насельников. Это может оказаться обыкновенной шуткой — если у тебя не хватило ума, то ты попался на эту удочку.
— Очень может быть, — согласился Фассин. — Но у нас есть приказ, и мы должны попытаться на тот случай, если это все же правда.
— Значит, мы ищем два остальных тома этой… как она точно называется? — спросила полковник Хазеренс.
— Наилучший перевод, — сказал Фассин, — это «Алгебраист». Там главным образом про математику, навигацию как метафору, про долг, любовь, томление, честь, долгий путь домой и всякое такое.
— А этот Долгий переход, что это? Или что это было? — раздраженно спросил Гансерел. — Я о нем ничего не слышал.
— Возвращение домой из туманности, которую люди называли Треугольной, — сказал Фассин, улыбаясь одними губами.
— Ну что ж, — сказал Гансерел, снова нахмурившись, — мы не очень-то продвинулись вперед, да? А как, скажи мне, наблюдатель Таак, называем мы эту Треугольную туманность сегодня?
— Мы ее называем Второй Галактикой Потерянных Душ, главный наблюдатель. Путешествие это назвали Долгим переходом, потому что продолжалось оно почти тридцать миллионов лет. Путешествие же к туманности, вероятно, почти не заняло времени, потому что было осуществлено через межгалактическую червоточину. Координаты ее портала указаны, среди прочих, в насельническом списке.
Хервил Апсил, старший техник Совместного комплекса на Третьей Ярости, вновь проверял ручным ультразвуковым прибором состояние правого борта гондолы газолета и удовлетворенно улыбался при виде ровной линии на экране. Над его головой на телескопических опорах стоял один из челноков Совместного комплекса — приземистый крылатый аппарат с открытыми люками трюма. С одной стороны сквозь прозрачный купол основного ангара была видна неизмеримая чернота, в которой время от времени вспыхивали длинные разряды молний, словно по алмазным струнам пробегал свет тусклого голубоватого солнца.
— Проверяешь, нет ли скритов, Хервил? — спросил Фассин, прыжками приближаясь к челноку по полу из расплавленной породы.
Апсил улыбнулся при звуке Фассинова голоса, но не отвел глаз от ручного экрана, пока не дошел до конца проверяемого шва, потом выключил прибор и повернулся к Фассину.
— Пока выявлены только допустимые отклонения, наблюдатель Таак.
Скриты были почти стопроцентно мифическими существами, на которых насельники сваливали вину, если что-то шло наперекосяк. Новички в этой науке на самых первых порах усваивали идею о том, что именно скриты виноваты в многочисленных сбоях, которые, казалось, сопутствуют любому взаимодействию с насельниками или даже сближению с ними. Дело было или в этом, или в том, что свойственная насельникам небрежность в обращении с техникой и врожденное нежелание обеспечивать ее надежную работу оказывались заразны.
Фассин похлопал по темному боку объемистого остроносого газолета. Это была его собственная машина, сконструированная под него и частично им самим. В длину она имела около пяти метров, четыре в ширину (считая наружные маневровые гондолы) и чуть менее двух в высоту. Ее ровные очертания нарушались лишь ломаными линиями различных манипуляторов и маневровых лопастей, несколькими выступающими датчиками и хвостовой силовой установкой, винты которой в настоящее время были убраны. Фассин потер ладонь о хвостовой стабилизатор правого борта.
— Ну что, все проверено и готово, Херв?
— Полностью, — сказал Апсил.
Он был черен как смоль, строен, но мускулист, его лысый череп лоснился. О более чем почтенном возрасте Апсила напоминали лишь несколько морщинок вокруг глаз. Приблизительно раз в год перед ежегодной эпиляцией (он считал, что генная инженерия слишком агрессивна) у него на черепе вылезали белые волоски, что придавало его голове сходство с ощетинившимся звездным полем.
— А вы?
— Ну, я тоже проверен и готов, — сказал ему Фассин.
У него только что закончилось последнее за день совещание со специалистами, наблюдающими за текущим состоянием насельников. Их нелегкая задача состояла в том, чтобы быть в курсе происходящего среди полного и абсолютного хаоса, какой представляло собой общество насельников, а в качестве дополнительной нагрузки — отслеживать, где находятся в любой данный момент главные насельнические структуры, институты и (в особенности) Вызывающие Интерес Личности.
Новости были неважные: между второй зоной и поясом В назревала война, разрушалась по меньшей мере одна штормовая структура между второй зоной и поясом В, а где-то в другом месте возникали две новых, движение же ВИЛов в последнее время было особенно непредсказуемым. Можно даже сказать — капризным. Что до местонахождения чоала Валсеира, то его уже несколько веков никто не видел.
За насельниками всегда было трудно уследить. В прошлом исследователи пытались устанавливать на них маячки, чтобы можно было наблюдать за их перемещениями, однако насельники считали это оскорбительным вторжением в свою личную жизнь и проявили удивительную способность обнаруживать и уничтожать подобные платформы, микрогазолеты и жучки, какими бы крохотными те ни были. Насельники нередко злились. Когда наблюдатели, набравшись духу, пытались прибегать к хитростям, насельники прекращали с ними всякое сотрудничество. Иногда это делала вся популяция. Иногда это продолжалось долгие годы.
У наблюдателей наскеронских медленных были прекрасные отношения с местными насельниками. По меркам насельнических исследований, эти отношения можно было считать чуть ли не тесными, и все благодаря тому, что наблюдатели старались как можно меньше вмешиваться в личную жизнь насельников, которые в ответ проявляли относительную готовность к сотрудничеству и ежедневно передавали свежие
