Она вытянула карту с вопросом и прочла:
— Кто убил эрцгерцога Франца Фердинанда и его жену Софию в 1914 году, что привело к Первой мировой войне?
Мег опустила карту и, скрестив руки на груди, слегка улыбнулась. Пит хмыкнул и затянулся сигарой. Нил откинулся на спинку стула и растянул губы в улыбке.
Джек нахмурился. Поскреб подбородок. Мигнул в замешательстве. Нил хихикнул и потянулся за игральными костями, однако Джек придержал его руку.
— Пусть это будет выстрел наугад, но… что ж… Возможно, что это был серб Гаврило Принцип.
— Ты прав, Джек, — просияла Мег.
— Господи! — застонал адвокат, вздернув брови.
Нил широко раздул ноздри. Он вытянул руку, и Мег опустила ему на ладонь карту, чтобы он убедился в правильности ответа.
— Здорово, — сказала Таня. — Ты горазд на сюрпризы, Джек.
— Я учился на бакалавра гуманитарных наук в Бингемтоне, до того как Мег… как мы бросили учебу, чтобы пожениться.
— Дай-ка подумать, — сказал Уинстон, окидывая Джека внимательным взглядом, в котором сквозило едва ли не уважение. — Твоей специализацией была история.
— Да, история современной Европы. Я даже вообразить не мог, что Гаврило Принцип когда-нибудь мне пригодится.
Мег порадовало, что высокомерие Уинстона по отношению к Джеку дало трещину. Мег знала, что ее жених воспринимал Джека как узколобого плебея, и мучилась из-за этого. Несмотря на непримиримые различия между бывшими супругами, Мег всегда ценила в Джеке его ум и трудолюбие, а также то, что он не пугался тяжелой работы. Если бы он использовал эти свои качества для построения надежной карьеры, то до развода у них бы не дошло.
Или все-таки развод был неизбежен? Вспомнив недавнее разоблачение Джека, Мег опять почувствовала к нему отвращение: будучи ее мужем, он утаил от нее такое страшное пятно на своей биографии.
Он даже не попытался отрицать слова Пита. Мог бы посмотреть ей в глаза и сказать: «Пит лжет. Он хочет внести разлад в наши отношения. Ты же понимаешь, что его слова не могут быть правдой».
Вместо этого Джек угрожал жизни ее дяди, спокойным и будничным голосом пообещав его убить. Глядя тогда в лицо Джека, пугающе напряженное, Мег почти поверила, что он способен на такое.
Под конец ужина девочки от усталости чуть ли не падали лицом в праздничный тыквенный пирог. Мег и Джек отнесли их наверх и уложили в кровати. Ненадолго она позволила себе притвориться, будто они — нормальная семья, живущая нормальной семейной жизнью.
Они с Джеком вместе пропели колыбельную, без которой девочки не засыпали. Начало этому ритуалу перед сном положил Джек в ту пору, когда родилась Мари, а потом он решил укачивать всех трех малышек под одну песню. В последний год их совместной жизни он редко это делал, но зато когда делал, то голос его очень нравился дочкам.
После развода Мег, пытаясь избавиться от гнетущих воспоминаний, надумала было заменить колыбельную другой песней из своего скудного репертуара, однако девочки ничего другого не хотели слышать, только «папину песню». Поэтому Мег пришлось продолжить традицию, и вот уже два года она пела одну и ту же колыбельную.
Слушая, как Джек глубоким бархатистым голосом выводит знакомую мелодию, Мег вновь ощутила сладостную до горечи дрожь в горле. Она тихо кашлянула, не доверяя своему голосу.
Они с Джеком по очереди перецеловали девочек и подоткнули им одеяла. При этом девочки хихикали, но старались не шелохнуться. Когда бывшие супруги вышли из детской, Джек положил теплую тяжелую ладонь на плечо Мег, как он часто делал, когда они были женаты. Это была форма молчаливого общения, выражение любви, а еще — гордости за дочерей, их совместное маленькое чудо. И по привычке тех лет Мег была готова переплести свои пальцы с его. Но резко отдернула руку, так и не коснувшись Джека…
Громкая ругань Пита вернула ее к реальности. Оказалось, что, поднимаясь по лестнице, тот уронил сигарный окурок в свою чашку с недопитым кофе, чем вызвал язвительную насмешку жены:
— Как сказал кот, занимаясь любовью с мышкой: «Лучше бы я тебя съел».
Что-то разбудило утомленного Джека, что-то помимо бушующей за окном стихии. И гораздо более приятное. Мягкое, размеренное поглаживание обнаженных плеч и шеи.
Он вздохнул и пошевелился.
Более изощренные поглаживания спустились по его телу ниже, одеяло сползло, и Джек почувствовал прохладу.
— Мег… — пробормотал он, переворачиваясь на спину.
Почти первобытным инстинктом он угадывал нависшее над ним разгоряченное женское тело. Джек вытянул руки, раскрыл для поцелуя губы, хотя где-то в глубине его полусонного сознания мелькнула мысль о подвохе.
Женские руки с нетерпением отбросили одеяло.
— Я так долго ждала этого!
Таня! Джек резко распахнул глаза, хотя в чернильном мраке гостиной ничего не было видно. Попытался сесть, но только запутался в простыне, которую яростно старалась сбросить с него Таня.
— Ты не думал, как это трудно — ждать, пока тот старый дурак наверху уснет? — зашептала она.
— Таня… — Он крякнул, когда она уткнула свой локоть ему в солнечное сплетение. — Это нехорошо.
— Ого, это будет очень хорошо! — Одеяло с простыней полетели на пол. — Попомни мое слово. Будет очень хорошо.
Таня набросилась на него, как доберман на аппетитную кость.
Он схватил ее за плечи.
— А теперь послушай, Таня. Ничего не будет. Я не хочу тебя обижать, но…
— Щетина вновь отрастает. — Таня поскребла ногтями его щеку. — Хорошо.
На Джеке были только пижамные штаны. Почувствовав, как Танина рука рванула резинку, он перехватил ее за запястье и поднял вверх. И тут же зажмурился от яркого луча света, который внезапно ударил ему в глаза.
— Какого черта…
— Я знал это, — донесся сверху хриплый и прерывистый шепот Нила, склонившегося над перилами и озирающего гостиную. — Сукин сын!
Таня выругалась себе под нос.
Едва Нил стремительно сбежал вниз по лестнице, как фонарь заплясал в его руке, выискивая приметы преступного разврата. Джек спешно поправил резинку пижамных штанов.
— Послушай, — вымолвил он. — Все совсем не так, как это выглядит.
Нил фыркнул.
— Я не твоя собственность, Нил, — зашипела Таня. — Я не давала тебе никаких обещаний.
Сноп света от фонаря ударил ей в лицо, и она искоса и вызывающе посмотрела на своего любовника.
Джек едва сдерживал в себе ядовитый сарказм, слушая хныканье Нила:
— Боже, Таня, как ты позволила ему себя уговорить? Я думал, что между нами что-то особенное, между тобой и мной. Я думал, что ты… влюблена.
Она досадливо скривила губы. Резкий свет фонаря подчеркивал каждую морщинку вокруг ее рта и глаз. Кто сказал, что этой женщине двадцать девять лет от роду?
Джек запустил пальцы в свои взъерошенные волосы и произнес:
— Послушайте, ребята, у вас есть много чего обсудить, поэтому…
Луч света хлестнул его по глазам, и он прикрыл их ладонью.
— Как ты могла делать это
