должны завтра утром появиться в Вашингтоне. Только самолет мог утром отвезти вас в Египет, а вечером доставить обратно.
Когда мы в лимузине ехали в наш отель, Пигалица посадили Уди на колено и спросила у меня:
– И что ты обо всем этом думаешь?
– Думаю, весь мир превратился в огромный сортир. Думаю, нам нужно потратить все деньги на реконструкцию этого мира. И при этом я считаю, что каждое второе пени надо тратить на оборону. Я считаю, что политика – невозможное балансирование и ненавижу ее. Кроме того, я считаю, что добром все это не кончится.
Она вздохнула.
– Может то, что случится завтра заставит тебя думать по другому.
– А что должно случиться?
Глава восемнадцатая.
На следующее утро Твай стояла на дорожке, покрытой гравием, которая разделяла Капитолийскую эспланаду перед Смитсониевским институтом[50] и Космическим музеем и читала сообщение на свое наладоннике.
– Хорошо, но вы ничего не можете испортить сегодня! – закричала она, обращаясь ко мне.
Утренний поток людей, занимающихся бегом, огибал нас с обеих сторон.
Твай кричала, потому что неподалеку работали две гидравлические лебедки, установленные на двух дизельных трейлерах, достаточно больших, чтобы переместить внутрь здания «
Твай поправила очки и указала мне:
– Ты должен сидеть там, вместе с другими ветеранами. Помощник Генерального Секретаря ООН вручит соответствующие бумаги директору Смитсониевского…
– Это будет американский корабль!
– Технически, он собственность Космических сил ООН. Вот шанс для всего мира поблагодарить Америку. Большинство из тех, кто составлял Экспедиционные силы Ганимеда были американцами. Это – проклятый символ. Вроде тебя.
Проклятый символ. «
Твай заглянула мне в глаза.
– Сейчас это всего лишь кусок титана.
Я претворился, что чешу нос, и смог незаметно смахнуть слезу.
– Гиббл тоже тут будет. И Шария с ее маленьким сыном. И ваш возлюбленный сержант Брамби, – она провела пальцем вдоль чистого основания экрана наладонника. – Следующие два дня вы сможете отдохнуть. После церемонии постарайтесь воссоединиться с реальностью. Расслабитесь. Оставьте позади все проблемы.
Я выпрямился и улыбнулся.
Церемония прошла без помех. У меня не было никаких обязанностей. Политики говорили о чем-то, а мне ничего не оставалось, как сидеть рядом с Говардом и делить свое внимание между брюнеткой в деловом костюме, находящейся на открытой трибуне и трехлетним Уди Муншара-Мецгер, восседающим на коленях своей матери. Брамби сидел возле Пигалицы. Он постоянно кривился, словно искал на ком бы сорвать свою злость.
Позже руководство Смитсониевского института расщедрилось и устроило буфет для участников церемонии на территории Воздушного и Космического музеев.
Брамби, Пигалица и Уди, Говард и я заняли отдельный столик. За другим столом расположилась брюнетка в деловом костюме. Она сидела ко мне лицом и улыбалась. Знаменитость всегда имеет хорошие шансы.
Брамби равнодушно жевал чизбургер от службы обслуживания Национального парка.
– Они должны позволить президенту Айрон принять это судно.
Пигалица прочитала ярлык на сэндвиче с цыпленком и развернув его стала нарезать для Уди.
– Толпа освистит ее, если она поднимется на сцену. Они думают, что это она повинна в развале экономики.
– Тут и толпы не было бы, если бы не было ее, – взмахнул сэндвичем Брамби. – И
– Кстати, Брамби, мне интересно, какое новое назначение ты получил? – спросил я. Твай поставила меня в такие условия, что я теперь должен был говорить осторожно, даже когда беседовал с друзьями.
– А ты не слышал? – заморгал он. – В следующем месяце я демобилизуюсь. Поступаю на медицинский.
У меня челюсть отпала. Я почувствовал, что настолько погрузился в окружение дорогих отелей и флиртующих брюнеток, что утратил контакт с человеком, который был мне как брат.
– Почему?
