– Не знаю. Между нами, Линн, я хотел бы, чтобы люди были более осторожны.
Мы проговорили около часа. О последнем Кубке мира, Бронкос против Викингов. О ее детях. О том, как сделать хороший чизбургер. Мы много смеялись.
Она предложила отвезти меня в отель, но я улыбнулся, выбрался из машины и закрыл за собой дверцу.
– Нет. Это привычка, выработанная в пехоте. Я дойду пешком.
Я улыбался еще полчаса, до полуночи, пока снова не свернул на Эспланаду. Люди вроде Линн Дэй возрождали во мне веру в человечество.
– Генерал Уондер? – закричал кто-то, пытаясь пробиться сквозь завывания ветра. Я аж подпрыгнул и обернулся.
Узнавший меня носил гражданское пальто, и воротник его был поднят так высоко, что ему приходилось смотреть в щель меж отворотами. Но его глаза внимательно изучали меня, словно глаза солдата ищущего слабое место в обороне противника.
– Если вы хотите предложить мне «сеанс терапии», то на сегодня свое я уже получил.
Незнакомец, казалось, удивился.
– Нет, сэр. Ничего такого. Я агент Карр. Секретная служба Соединенных Штатов, сэр.
В ухе у него был наушник. Служба защиты, а они не тратят зря деньги налогоплательщиков. Я покачал головой.
– Что вам от меня надо?
– Ничего, сэр, – он повернул голову и кивнул. Тут же зажглись фары лимузина, который стоял у тротуара метрах в десяти от меня. – Один человек очень хотел бы встретиться с вами.
Я поправил воротник. В лимузине-то ветра не было. Похоже, в этот вечер я то и дело стану прятаться от ветра в различных автомобилях.
Агент-телохранитель открыл заднюю дверцу, и его рука исчезла во тьме, царившей в салоне.
Я сунул голову внутрь. Мне понадобилось секунды четыре, прежде чем я разглядел женщину, прижавшуюся к противоположной дверце.
Я сразу узнал ее.
Глава девятнадцатая.
– Джейсон не могли бы вы уделить мне пару минут?
Мне пришлось податься вперед, чтобы разобрать, что она говорит. Журналисты всегда критиковали ее за то, что у нее для президента слишком мягкий выговор. А сегодня вечером голос бывшего президента Маргарет Айронс и вовсе превратился в шепот.
Сложив руки на груди, скрестив ноги, она казалось тонкой, словно кукла, скрученная из пеньковой веревки. К тому же она дрожала всем телом под ударами ветра, ворвавшимися в машину через открытую дверцу. Агент секретной службы подтолкнул меня, я залез в машину, а он закрыл за мной дверцу.
– Джейсон.
Голова под велюровой банданой наклонилась. Я вздрогнул всем телом.
– Как..? – и тут я замолчал. Не было никакой необходимости спрашивать, как агент секретной службы нашел меня. Я приложил руку к груди. В грудь каждого солдата был имплантирован ГСМ[57] и чип Регистрации смерти. Слежка за простыми гражданскими лицами без соответствующей санкции прокурора была противозаконна, но такого понятия как «гражданские права солдата» не существовало.
– Чем я могу помочь госпоже, бывшему президенту?
Улыбка, которая в свое время завоевала сто миллионов избирательных бюллетеней, вновь появилась на ее коричневато-красном лице, когда она вновь подняла голову.
– Вы уже все сделали, Джейсон. Все вы. И я хочу вас за это поблагодарить.
Окошечко в перегородке, отделявшей салон от сидения водителя, приоткрылось, за ним показалось лицо остановившего меня агента.
– Мэм? – позвал он. – Обычная остановка?
Президент Айрон кивнула, перегородка закрылась, и ускорение вдавило меня в спинку сидения.
Президент тоже откинулась на спинку и, встретившись со мной взглядом, спросила:
– Джейсон, вы выглядите много старше, чем я подозревала.
– Они говорят, что не годы всему виной, а расстояние.
Она улыбнулась и коснулась пальцем своей щеки, больше напоминающей лист пергамента. Если шесть сотен миль и одна война состарили меня, то дни, проведенные в Белом Доме, превратили ее в старуху.
– Вы счастливы от того, что вновь оказались дома, Джейсон?
– Этот мир не слишком похож на наш дом мадам.
Лимузин замедлил движение и остановился. Мы проехали всего несколько сотен ярдов.
– Понимаю ваши чувства. Я сама выросла в Вашингтоне. Мой отец служил швейцаром в Национальной галерее. Я всю жизнь проработала здесь, занимаясь то одним, то другим.
