праздник тридцать первого декабря, или 13 января по новому стилю, в канун старого нового года, когда вышла первая официальная бюрократическая газета. 13 января 1995 года устроили прием в Кремле, на который никто не хотел идти. Все предпочитали остаться дома и с боем курантов отметить старый новый год по-домашнему. Прием, как и ожидалось, оказался страшно скучным. Президент не пришел, глядя на президента, и министры тоже послали своих замов. Все интересные журналисты тоже откосили от этого мероприятия. Тогда Паша последний раз видел Веткина. Веткин вел себя странно: Пашу не узнал, был какой-то дерганный. Зачем он пришел на это мероприятие, непонятно. Мог бы послать зама, как сделали все начальники телеканалов.
– Это в тот год, когда презентация Дня новой печати в Кремле была.
– Точно, вот и у вас, видно, память, как у Ренаты.
– А где эту Ренату найти?
– Сейчас я вам дам телефончик.
Катя сверлила Пашу своими глазками из-под очков. Казалось, она о чем-то догадывается. Но телефон написала.
– Огромное вам спасибо, не буду больше мешать. Вы мне очень помогли.
Паша чувствовал на спине Катины буравчики, но решил, что это просто глаза у нее такие. Выйдя в коридор, он столкнулся нос к носу с еще одной ведущей «Семечек», выросшей Дюймовочкой. Вежливо раскланявшись, Паша пропустил звезду одноименного детского фильма. Как странно, подумал сентиментальный Паша, видеть взрослую Дюймовочку. Она приезжает на передачу за рулем своего джипа, у нее семья и двое детей и вообще все хорошо. Впрочем, телезрители могут смотреть на нее каждый вечер.
Позвонить вечером по домашнему телефону Ренате ничего не стоило.
– Алло, здравствуйте, Рената здесь живет? Это с телевидения, коллега, – для солидности добавил Паша.
– Ну, как там она? – ответил женский голос.
Парамон не понял и не знал, что ответить.
– Не молчите. Как там у вас, все нормально?
– Я с Ренатой хотел бы поговорить.
– Так вы не из Южной Америки?
– Нет, я из Москвы.
– Так вы не от Ренаты?
– Нет, я сам бы хотел с ней поговорить.
– А вы там, на телевидении, разве не знаете, что Рената уехала в тропики снимать новый проект «Остаться живым»?
– Телевидение большое. Я не знал.
– Только вчера улетела, обещала позвонить, как устроится. Я вот сижу, жду от нее звонка. Думала, она...
– Простите, пожалуйста, я потом перезвоню.
– Звоните.
– До свидания.
Рената оказалась за тридевять земель, в новом проекте, о котором Паша ничего не слышал. У кого бы узнать, что это такое и где это? Все о телевидении знала, конечно, Сивкина.
На следующий день Парамон с большим букетом отправился в «Останкино». Полагалось отблагодарить Сивкину за удачную протекцию и денежную работу.
– Это тебе, – протянул букет Паша, как только вошел в комнату Сивкиной.
– Боже мой, Паша, ты что-то зачастил ко мне. Цветы приносишь. Или что вспомнил из студенческой жизни?
Только тут Паша и вправду вспомнил, и ему стало стыдно. В дни разгульной студенческой молодости, когда они оба учились в университете на журфаке, поссорившись с друзьями и разойдясь со своей девушкой, Паша ничего лучше не придумал, как ухаживать за Сивкиной. Как женщина она ему никогда не нравилась, если честно, но он зачем-то стал к ней неприлично приставать, назло кому-то, скорее всего самому себе. К счастью, у Сивкиной хватило ума отвергнуть его поползновения, но, видно, память об этом у нее осталась. И неплохая, как ни странно.
– Ну что ты краснеешь, как студент. Пришел с цветами, так рассказывай зачем.
– Ира, это я тебя поблагодарить хотел, так сказать, за крещение на телевидении.
– Ну что ты! Давай цветы. Красивые. Ты же помнишь, мы все это телевидение проходили на четвертом курсе. Ты даже в учебной студии что-то снимал. Что, не помнишь?
– Помню. Только за то, как нас учили, руки надо отбить у наших любимых преподавателей.
– Это правда. Хуже не придумаешь. Лучше бы совсем не учили, переучиваться бы не пришлось.
В комнату вошел, вернее, влетел человек с большими глазами. Парамон помнил его еще по передаче «Заряд», которую тот вел вместе с Веткиным.
– Вот, познакомьтесь, это Парамон Чернота, журналист, мой однокашник.
– А вас я помню по «Заряду». Вы Александр Кускусев.
Парамон пожал руку Кускусева.
– А я вас тоже помню, вы как-то раз брали у нас с Веткиным интервью. Вы даже, кажется, с Веткиным дружили?
– Так, хорошие знакомые. Теперь все кому не лень лезут в друзья Веткину.
– Это точно. Мне самому иногда такое рассказывают... Когда я говорю, что со Стасом почти десять лет проработал, эти затыкаются. Меня ведь многие уже не помнят.
– Ну что вы!
– Нет-нет, правда. Все сделали, чтобы про меня забыть. И все из-за того, что я честно сказал, кто замешан в убийстве Веткина.
Ирина Сивкина встала со стула и взяла Кускусева за руку.
– Санечка, ради бога, при Парамоне не надо. Он ведь журналист. Подумай хорошенько.
– Я сам журналист, знаю, что говорю. Вот, Ира, я зачем к тебе пришел – показать, как мое шоу снимается. Просто беда на беде. Кинофильм «Невезучие» видела? Так это все о нас. Только что позвонили, что певица Песоцкая в аварию попала. Руку сломала.
– Ну не голову же. Может и со сломанной рукой петь.
– Ира, ты смеешься? Выйдет петь свой хит «Ломая руки» с рукой в гипсе!
– А что вы снимаете?
– «То ли еще будет».
– Это моя любимая передача, честно.
– Я рад, что вам нравится. А то я все преподаю, а самому работать некогда.
– А мы только что вспоминали преподавателей журналистики. Побольше бы нормальных преподавателей, у нас бы и телевидение нормальным стало. А Паша всегда интерактивным телевидением интересовался. Помню, еще в дипломе писал про венгерский сериал, где продолжение предлагали зрители голосованием. Вся Венгрия его смотрела.
– Вот и у меня в «То ли еще будет» народ решает, какая концовка будет у истории. То будет или это... Хотите посмотреть, как идут съемки, или даже поучаствовать?
– Конечно, очень хочу.
– Тогда пошли.
Парамон так и не выяснил, где и кто снимает «Остаться живым», но поближе познакомиться с Кускусевым было интересно. Тем более Кускусев действительно мог что-то знать про убийство Веткина. Парамон нисколько не врал, шоу «То ли еще будет» ему нравилось.
Войдя на студию, Кускусев, как преподаватель, рассказывающий первокурснику самые азы, начал объяснять Паше:
– Вот операторский кран. Он показывает студию с высокой точки и, кроме того, в движении. Такое ощущение птичьего полета. Можно подглядывать за публикой с высоты.
Перед Пашей возникла огромная железяка, на одном конце которой, вверху, была приделана
