Как гром, громка сасунцев речь,
Как молния, разит их меч,
Стрела у них бьет, как бревно,
А рана от стрелы – с окно.
У них былинка – что копье.
Разбиты мсырцы… Эй, бабьё!
Кому я говорю? Пожди:
Весною зарядят дожди,
Потоки хлынут к вам с добром:
С лодыжкой мужа иль с ребром.
МСРА-МЕЛИК ГОТОВИТСЯ К НАПАДЕНИЮ НА САСУН
Стоны и вопли огласили Мсыр.
Кто оплакивал мужа, кто – сына, кто – брата.
Мсырцы принесли Мсра-Мелику жалобу.
– Много лет тебе здравствовать, царь! – сказали они. – Козбадин мсырское войско повел на Сасун, войско оставил там, сам убежал в Мсыр. Позови его в меджлис – пусть ответит за наших мужей, за наших братьев, за наших детей!
Мсра-Мелик спросил визиря:
– Где Козбадин? Почему не идет в мой меджлис?
– Век живи, царь! – отвечал визирь. – Козбадин уже неделя, как возвратился, лежит на боку у себя дома, от стыда не идет в твой меджлис.
– Пошлите за ним четырех пахлеванов, – приказал Мсра-Мелик.
– Скажите: царь, мол, зовет. Пусть явится сей же час! А не пойдет – избейте, да приведите.
Четыре пахлевана пошли к Козбадину. Козбадин с повязкой на голове лежал в постели.
– Военачальник! – обратились к нему пахлеваны. – Царь тебе повелел в меджлис идти. Добром не пойдешь – мы изобьем тебя, а приведем.
Пришел Козбадин, стал перед своим властелином. Как увидел Мсра-Мелик, что у военачальника шея свернута, зубы выбиты, в лоб вбиты, распалился гневом и сказал:
– Козбадин! Что это у тебя за вид? Где моя дань? Где добыча из Сасуна? Где башка Давида? Где войско мое? Отвечай!
Козбадин онемел, ровно у него язык вырвали. Наконец, заикаясь от страха, заговорил:
В Сасун, о царь наш, не ходи -
Тебя ждет гибель впереди.
Как гром, громка сасунцев речь,
Как молния, разит их меч,
Стрела у них бьет, как бревно,
А рана от стрелы – с окно.
У них былинка – что копье.
Давида бойся – разобьет!
– А ты видел Давида? – спросил Мсра-Мелик. – Что он тебе сказал? Козбадин же ему на это ответил так:
– Давид правой рукой вырвал с корнями один тополь, левой рукой вырвал другой тополь, все войско мое перебил, меня самого изуродовал и велел: «Расскажи, говорит, там, каков Сасун. Пусть Мсра-Мелик придет к нам сюда – мы с ним силами померяемся. А коли не явится – стало быть, он хуже бабы последней».
Взвыл Мсра-Мелик:
– У-у-у-у!..
Как у бешеного пса, глаза у него налились кровью, на губах пена выступила. Пошел он к себе домой и сказал Исмил-хатун:
– А-ахх, а-ахх, матушка!.. Хотел я косноязычного Давида убить, да ты не позволила! А теперь видишь, что он наделал, как он меня осрамил? Будь проклят тот день, когда я тебя послушался!
– Нет, дитя мое, – сказала Исмил-хатун, – ты послушался не меня, а брехуна Козбадина. Если б ты меня послушался, ты пошел бы к Давиду в гости и его бы в гости позвал. Он бы обрадовался, сказал бы: «Как хорошо, что у меня брат есть!» Вы бы друг за друга горой стояли, друг друга в беде выручали. Перед вами двумя никто на свете не устоял бы.
– Матушка! – сказал Мсра-Мелик. – Я – араб, он – армянин. Разве араб и армянин могут быть братьями?
– Мелик, дитя мое, где твой ум? – сказала Исмил-хатун. – Арабы и армяне часто братаются, в гости друг к другу ходят, помогают друг другу. Давид – выкормок наш. Если бы ты с ним дружил, он всё стал бы делать по-твоему и не на что было б ему обижаться.
– Э-э, матушка, легко сказать – пойти в гости к гяуру!
– Ну хорошо, – продолжала Исмил-хатун, – ты сам в гости к нему не пошел и его к себе не позвал, а зачем войско послал в Сасун, зачем разрушил восстановленный Давидом храм?
Мсра-Мелик зарычал от злости:
– Сасунский безумец так меня опозорил, что я от стыда нос высунуть наружу не смею! Нет, я пойду в Сасун, всё там вверх дном переверну и упьюсь Давидовой кровью, чтоб от сердца у меня отлегло!
Взволновалась Исмил-хатун.
– Нечего тебе делать в Сасуне, Мелик! – сказала она. – Помни: что посеешь, то и пожнешь. Сиди лучше дома. А я письмо Давиду пошлю, с тобой его помирю. Нечего тебе делать в Сасуне!
– Нет, матушка, – возразил Мсра-Мелик. – Я однажды поступил по-твоему и потерпел урон. Я должен идти войной на Давида: или я его, или он меня.
– Попомни ты мое слово, Мелик! – молвила Иомил-хатун. – Тебе Давида не убить!
– Мне Давида не убить?
Тут Мсра-Мелик подскочил, словно змеёю ужаленный.
– Нет, мать! Ты не добра мне желаешь, а зла!
С этими словами Мсра-Мелик удалился, оставив мать в слезах и в печали.
…Созвал Мсра-Мелик меджлис.
Пришли на его зов визири и назиры [
