– Нет, не выйдем, – отвечали пахлеваны. – Кому Хандут- хатун подарила яблоко, тот пусть и выходит на бой. Обещай выдать за победителя свою дочь, тогда мы пойдем в бой.
Но тут вмешался Давид.
– Этот бой – мое дело, – сказал он. – А вы себе спите спокойно.
Где бой, там и Давид Сасунский.
– Давид! – сказала Хандут-хатун. – Ведь ты же так долго сражался, ты устал…
– Хандут! – молвил Давид. – Ради тебя я согласен воевать с целым светом. Чтобы ринуться в бой, я только жду твоего повеления. Ворочусь я через три дня. Не вернусь – значит, меня убили. Об одном я прошу тебя: тело мое унеси с поля битвы и похорони меня своими руками. Примета моя – Ратный крест на правом плече. По этому кресту ты меня и опознаешь.
Давид пошел в конюшню выводить Конька Джалали. Хандут-хатун догнала Давида.
– Подожди, Давид! – сказала она. – По обычаю наших предков, если муж идет в бой, его коня должна выводить жена. Дай я выведу твоего коня.
Давид остался ждать во дворе. Хандут-хатун вошла в конюшню, смотрит – пятьдесят коней забились в угол, а перед ними, как неприступная крепость, стоит Джалали. Хандут-хатун протянула руку – хотела за гриву Джалали ухватить и вести из конюшни. Но Джалали ее не признал, не дался ей. Он так мотнул головой, что Хандут-хатун отскочила и – бух! – грянулась оземь.
– Ой, Давид! – закричала она. – Конь твой меня убил! Давид подбежал, обнял Хандут и сказал своему коню:
– Ай-ай-ай, Конек Джалали! Как же тебе не стыдно? Ты ударил мою жену! Разве ты не видишь, что это женщина? Негоже мужчине бить женщину.
Конек Джалали в смущении опустил голову.
– А теперь выводи его! – обращаясь к Хандут-хатун, молвил Давид.
– Ты что ж это, хочешь, чтобы конь твой меня убил? – сказала Хандут-хатун.
– Нет, Хандут, – отвечал Давид. – Конь думал, что ты мне чужая. Теперь он тебя не тронет. Выводи.
Подошла Хандут, взяла Джалали за гриву и вывела во двор. Конь не противился. Она оседлала его.
Давид затянул подпруги, поцеловал коня в лоб, сказал: «Хлеб, вино, всемогущий Господь!» – вскочил в седло, перемахнул через стену и помчался в бой.
Осадил коня Давид на высоком холме, смотрит: сколько в море песку, столько в поле войска; сколько в лесу деревьев, столько в поле шатров.
«По обычаю предков моих, я должен предупредить врага, а потом уже нападать», – напомнил себе Давид и громким голосом заговорил:
Кто спит – скорее проснись-пробудись,
Эй-Эй, скорей пробудись!
Кто встал – скорее коня седлай,
Эй-Эй, скорее седлай!
Кто оседлал – на коня, на коня,
Эй-Эй, на коня, на коня!
Я никому не позволю болтать,
Будто Давид подкрался, как тать.
Голос Давида, как гром, прокатился по горам и ущельям и донесся до войска семи царей. Пробудилось войско, забушевало, как море, сомкнутой стало стеной.
– С нами Бог долины Леранской! – воскликнул Давид, врезался в ряды вражьего войска, погнал его, как ветер-дракон гонит сухое перекати-поле, по всей долине крутился, направо и налево рубил, крушил, крошил, мертвыми телами, точно скошенной травой, всю Капуткохскую равнину устлал.
Хлынули реки крови и унесли тела.
Царь Шапух издали увидел Давида, взвыл от бешенства и метнул в него трехсотпудовую палицу. Давид поймал ее на лету и с размаху метнул в супостата. Палица ударилась о Шапуха, сшибла его с коня, череп ему размозжила и на семь кангунов в землю ушла.
Царь оханский и царь тоханский стояли возле Шапуха. Как увидели они это грозное чудо, поворотили коней – и наутек. Давид устремился за ними в погоню. Войско не переводя дыхания следило, чем кончится эта погоня. Пыль столбом поднялась, небо затмила. Солнца не было видно. В пыльной мгле сверкал лишь Давидов меч-молния, да сыпались искры из-под подков Джалали.
Давид беглецов догнал, обоим головы отрубил, насадил их на копье и швырнул перепуганным насмерть воинам.
– Берите свою добычу и идите домой! – сказал он.
Половина вражьего войска была разгромлена, осталась еще половина.
Давид убил трех царей, четыре осталось. Стали цари между собой совет держать.
– Как же нам быть? – говорили они. – Давид непобедим.
Бап-френки сказал:
– В старинных книгах написано, что Давид погибнет от руки сородича своего. Пусть кто-нибудь из нас съездит в Сасун и подговорит кого-либо из тамошних пахлеванов Давида убить.
Поехал в Сасун царь алепский и сказал Горлану Огану:
– Помоги нам, Оган, умоляю тебя! Из Туранской земли пришел удалой пахлеван и перебил все наше войско. Мы слыхали, что у вас в Сасуне много смельчаков. Пошлите одного из них – пусть он убьет нашего недруга. А мы вам за это семь больших городов отдадим.
Горлан Оган, ничего не подозревая, обратился к Пачкуну Верго:
– Верго! Давай пошлем им в помощь Парон-Астхика, а за это семь городов себе возьмем, присоединим к Сасунской земле.
Парон-Астхик, сын Пачкуна Верго, был могучий и доблестный пахлеван. Вскочил он на боевого коня, булатным мечом опоясался и стрелой полетел на поле боя.
Давид пришел к Хандут-хатун и сказал:
– Хандут! Завтра я на бой пойду.
– Ты устал, Давид, – сказала Хандут-хатун. – Не ходи на бой. Я вместо тебя пойду.
– Нет, Хандут, я тебя не пущу! – сказал он. – Я пойду на бой. Но поклянись мне, что из дому ты не выйдешь, двери не отворишь, окна не отворишь и не взглянешь на бой.
