мигая, уставились сейчас на этот клочок земли, мечутся по шоссе и проселкам мобильные группы, работают дипломаты, разведчики, медики, Церковь и Красный Крест. Елена закрыла глаза и помотала головой. И вдруг поняла так отчетливо, что мурашки помчались по спине и рукам, и комок подступил к горлу: действительно нет ничего важнее. И для армии. И для страны. Это же моя страна, подумала Елена. Это же мои дети. И армия – моя тоже, хоть я долго так не хотела даже думать об этом. Именно потому-то они и здесь, со мной. Именно потому.
Она отвернулась от окна. В дверь палаты негромко постучали, и тотчас же появилась в проеме голова одного из военных:
– Пани Елена! Включите телевизор, новости послушайте. Кажется, это важно.
Елена шагнула к тумбочке, на которой стоял переносной телевизор на аккумуляторах и со встроенным спутниковым приемником, из тех, что наводнили Беларусь за последние несколько месяцев. Достала из гнезда на корпусе маленький ухватистый пульт дистанционного управления, нажала на кнопку. И почти сразу вслед за повернувшейся, как нарочно, камерой, увидела Иржи. И Полину, и всех остальных. Они не сидели в студии, как это обычно бывает на уютных ток-шоу, – стояли, и Ботеж стоял пред микрофоном. Он заговорил, и Елена едва удержалась на ногах от его слов. Нет, он ничего не сказал такого особенного. Никаких круглых фраз про сплоченность, гражданское единство, мужество перед лицом, – ничего подобного. Просто, глядя прямо в камеру, – Елена увидела, как побелели его пальцы, сжимающие микрофон, – Ботеж сказал:
– Елена! Если ты нас слышишь... Я знаю, – ты нас слышишь. Держись, родная. Мы тебя любим. Ты наш ангел, Елена. Держись, моя девочка. Ты должна держаться, а мы – мы будем с тобой, родная. Держись, Елена, ведь ты лучшая, ведь это ты первая все поняла!
ДРОЗДЫ, 19 МАЯ, РЕЗИДЕНЦИЯ ЛУКАШЕНКО. ВЕЧЕР
В сопровождении человека из президентской охраны Елена вошла в здание. Они прошли по узкому коридору и оказались в помещении, напоминавшем пост личного досмотра в аэропорту: конвейер с рентгеновской установкой, две арки стационарного металлоискателя, столик с охранником за ним и лежащий на столике переносной прибор. Тау-техникой здесь и не пахло.
Охранник, сопровождавший ее, молча прошел сквозь арки, не обращая внимания на тревожно запульсировавший маячок наверху, и встал возле дверей лифта, глубоко засунув руки в карманы и медленно двигая нижней челюстью. Козел, подумала Елена. Изображают из себя Бог весть что, жвачку жуют. Козлы.
Еще два охранника возникли рядом с первым. Тот, что сидел за столиком, посмотрев на Елену, проговорил:
– Выкладывайте все из карманов. И телефончик не забудьте, мадамочка.
Поколебавшись, Елена выложила телефон. Охранник повертел его в руках и, покосившись на нее, отложил чуть в сторону. Елене стало так смешно, что она сказала:
– Вряд ли вам удастся позвонить своей теще, офицер.
– Да? Это почему? – усмехнулся тот, сально обмусоливая Елену взглядом.
– Потому что аппарат действует только с моей биометрией. И для звонка с него вам придется стать мной. Вам не кажется, что это будет довольно затруднительно?
– Ну, – охранник смотрел на Елену теперь безо всякой улыбки. – Да. А если мы вам пальчик отрежем, мадамочка?
Ах ты, дешевка, сатанея от ярости, подумала Елена. Это у тебя вся биометрия – в пальце. В двадцать первом. Том, что без ногтя.
– Лучше отрежьте себе яйца, офицер, – глядя на охранника бездонными от бешенства глазами, сказала она. – Потому что они вам все равно больше никогда не пригодятся.
– Наделали себе всяких жидовских игрушек, – пробурчал охранник, вроде как в пустоту. В глазах его тоже была ненависть, но так густо замешанная на зависти и страхе, что Елена не выдержала и усмехнулась снова.
– Хватит, – буркнул другой охранник. – Давай, пускай ее, хозяин ждет.
Первый лениво поднялся, сгреб со столика рамку переносного сканера, вразвалочку подошел к Елене:
– Ручки подымите, мадамочка.
– Не вздумайте прикасаться ко мне. Шею сверну, – прошипела Елена.
Он отшатнулся и посмотрел на второго охранника:
– Коляныч...
– Госпожа Томанова, вам никто не собирается причинять вред. Наш сотрудник только проверит вас на предмет наличия оружия.
– Вы с ума сошли, – усмехнулась Елена. – Какое оружие, вы спятили?
– Служба, госпожа Томанова.
– Нашли, кому служить. Хорошо. Проверяйте, но без рук. Иначе пожалеете.
Охранник обвел ее сканером, – раз, другой. Третий. Металлоискатель даже не вякнул. Я сама сейчас – оружие, подумала Елена. А вы даже представить себе этого не в состоянии. Она сняла со скафандра аккумуляторно-процессорный блок еще в больничке. Без него «драконья кожа» была просто хорошим бронежилетом скрытого ношения, но это волновало Елену сейчас меньше всего.
– Порядочек, – проворчал охранник. – Че вопила-то, спрашивается...
Елена смерила его таким взглядом, что он, не решившись пререкаться дальше, ретировался к себе за столик. Второй охранник отступил в сторону, пропуская Елену к лифту.
Они спустились в подземную часть, прошли по коридору, миновали два поста охраны, приемную и вошли в кабинет президента. Лукашенко сидел в торце Т-образного стола, по обе стороны находились охранники с автоматами. Он был в камуфляже, чем насмешил Елену так, что она едва не расхохоталась в голос. Еще один вояка, подумала Елена.
– Здравствуйте, Елена, – Лукашенко рассматривал ее так жадно, словно хотел увидеть что-то необычное. У него был давящий, неприятный взгляд недоброго и загнанного в угол человека.
– Матвеевна. Так звучит по-русски мое отчество. Здравствуйте, Александр, – она помолчала, давая ему почувствовать паузу. – Григорьевич.
– Не хотите называть меня «ваше превосходительство»?
– С превеликим удовольствием. Но тогда вам придется называть меня «ваша светлость».
– Почему? – растерялся Лукашенко.
– Потому, что я не только подданная чешской короны, но и русская дворянка, – сказав это, Елена вдруг поняла, что она это на самом деле чувствует. Вот именно так. – Княжна Мышлаевская. Или остановимся все же на имени-отчестве?
Лукашенко промолчал, – только засопел. Елена поняла, что выиграла этот раунд. И не стала сдерживать торжествующей улыбки.
– Ладно, – сказал он после паузы, потому что Елена молчала, желая заставить его первым сделать ход. – Пускай будет по имени-отчеству, Елена... Матвеевна. Я вас себе несколько иначе представлял.
Ну, конечно, усмехнулась про себя Елена. Ты думал, я появлюсь пред тобой, раскрашенная, как Чиччоллина, в декольте, мини-юбке и на каблуках. И буду умолять тебя на коленях. А вот это вряд ли. Этого Дракон уж точно не разрешил бы мне сделать. Он ужас какой ревнивый. Придется тебе с очкастенькой крыской беседовать, сволочь.
– Зато вы в точности соответствуете моим представлениям о вас.
– Вы дерзкая.
– Это профессиональное.
– Ну, допустим. Я вас слушаю.
– Я не стану утомлять вас длинными предисловиями. Времени не так много, на самом деле. Скажите, у вас не возникало в последнее время ощущения, что вы – фигура в чужой игре? Причем разменная фигура?
– Почему вы так думаете?
– Потому что я так чувствую. Я знаю, вы любите жизнь и вовсе не стремитесь на тот свет. Я знаю, у вас великолепное чутье на опасность. Поэтому я спрашиваю. Мне интересно, у кого из нас тоньше нюх, у меня или у вас. Не отвечайте сразу. Заставьте себя прислушаться к своему чутью.
