обедом. Закрытая со всех сторон, она расслаблялась и отдыхала лучше, чем ночью в 402. Заметив с другой стороны Сергея, протолкнулась к нему. Чмокнулись в губы. Его лицо было таким же расслабленным, как и её.
– Привет.
– Приветик… Слышь, я там в лифте одного из твоих малых видел. Младшего.
– Не может быть!.. Или в самом деле вышли?.. Без меня… Ну так вернутся!
Последнюю фразу постаралась произнести безразличным тоном, несмотря на поднимающуюся панику – обычную, если речь заходила о детях.
– Ты как, сильно сегодня устала? Заходить за тобой вечером?
– Откуда я знаю, половина дня только… Вроде не устала… – Сообразив, что он хочет прийти ночью, спросила: – А на всю ночь останешься? Мне скучно спать.
– Ты что, совсем сбрендила?
– Откуда мне знать. Это что, запрещено? Я бы тебя разбудила за полчаса до подъёма.
– Здесь всё запрещено, не заметила?
– Ладно, как хочешь… Я ж не знала… Ладненько, я пошла. Увидимся!
Она помахала Яне.
– Что нам подкинули сегодня? Такую же гадость, как на завтрак?
– Следят за нашими фигурами – суп грибной, без бульона.
Они с Яной сели одновременно. С другой стороны подходил плотный техник.
– Приветствую, барышни!
– Здрасти. Суп с грибами, едите такое?
Анна суп съела, потому что нести его всё равно не имело смысла – дай бог, чтобы дети скушали то, что им пошлют, они грибной суп терпеть не могут. Ей самой суп нравился, но об этом молчала – стыдилась.
– Начинают экономить, – многозначительно прищурился Вячеслав. – Чем это всё ещё обернётся!
Спустившись в детскую и расставив железные тарелки, заметила, что тарелок больше, чем детей. Кого нет?..
– Саш, Сергей где?
– В туалете, кажется.
– А не в лифте?
– Нет, в туалете. Наверно. Только долго.
Закусила губу. Ну что с ними делать, нельзя же сейчас идти искать Серёжу! Для неё это обернётся плохо, а значит, и для них. Кожа покрылась мурашками при воспоминании об осенних россказнях Сергея – какие жуткие наказания положены за невыход на работу. Скорее всего, сочинял на ходу – он любит что-то этакое, полностью идиотское, излагать с серьёзнейшим видом. А связи?! Каро говорила, что у неё связи… Может, пойти к фальшивому умирающему? Он так звал её! Может, стоило откликнуться?
Пока Анна теребила в сомнениях краешек пояса, провизжал звонок, и она, бросив: «Никуда не уходите без меня, я после смены разберусь», – помчалась на рабочее место. Уговаривала себя, что всё обойдётся, что из Колонии Серёжа никуда не денется – выходы заперты, на улице ещё зима.
За глажкой успокоилась окончательно. Лелеяла свой перфекционизм – должно быть гладко, идеально гладко, как поверхность белого льда. Без единой зацепки, морщинки – гладко, как несуществование. Напрягала глаза, потому что стало сумеречно, синее с утра небо затянуло тучами, от которых отрывались одинокие снежинки. И достигала идеала – ни одного изъяна на белой глади.
Неподвижные тени тёмно-серого цвета, тихий свист снаружи, синие полосы на следующей наволочке. Уже дошли до наволочек – пододеяльники всегда гладили первыми, оставляя работу полегче на потом. Неправа Каро, успеют…
Повисшие среди дня сумерки напомнили о Лиле. Думала о Лилиных красивых платьях, зевала, водя утюгом по жёсткой-прежёсткой складке. Каролина беззвучно шевелила губами, напевая или разговаривая сама с собой. Мысли о Лиле постепенно перетекли в мысли о Сергее – он был главным героем её жизни с Лилей. А Колония – наверно, не что иное, как место, где сбываются мечты. Теперь у неё и Сергей, и детей хоть отбавляй…
– Анекдот старый вспомнила? Расскажи!
– Что?
– Ты так хмыкнула, – объяснила Каролина. – Я думала, анекдот вспомнила… А то у меня прямо депрессия сегодня от этой погоды и этого долбаного белья толстого. И не рвётся же, скотина! Сколько я уже на глажке…
– Свет включить надо, не вижу ничего! – перебила её.
– Да вы посмотрите на неё, ну что это такое! – закричала Каролина. Гладильщицы за столами с другой стороны перестали шептаться, оглянулись на Каро.
– Ты чего?
Каро отшвырнула мятую наволочку, наслюнявила палец и коснулась утюга.
– Не шипит! Я же вижу, ни хера он не греет! Свой посмотри.
– Ты знаешь… Он не остыл ещё, но он не греет, я думаю. А у вас? – Анна обратилась к бабулькам- хохотулькам. И внезапно поняла, что они младше, чем она думала, и не так уж похожи между собой. И сообразила, что не знает, какую из них как зовут. Знает, что на троих у них три имени: Лена, Шура и Зина. У них своя компания.
– Хм… Тоже нет, – ответила одна.
Анна подошла к выключателю, но он оказался нажат.
– А света нет. Он включен был, его нет просто.
– Электричество! – пробормотала Каролина. – Это противники.
Они впятером оцепенели, глядя друг на друга вытаращенными глазами. Дискотеку на День основания никто не забыл. Стало страшно. Каро принялась себя убеждать:
– Да какие противники, у самих что-то вырубилось! Одни олухи в последнее время понаехали, вот в Колонии бардак и начался. Сами себе хуже противников. Ой, тебя, конечно, я, Аня, в виду не имею, ты-то умеешь работать! Но есть новенькие…
– Я пойду посмотрю, как там малые, – сказала Анна. – Перепугались небось.
– А смена?
– Какая смена, языком гладить?! Если что – скажите, в туалет пошла. Если вдруг включится. Я быстро.
Но она не спешила, спускаясь. Прислушивалась к свисту ветра из-за стен. Окна стали белыми, в них копошился снег.
– Как не вернулся?!
– Не пришёл, – пожал плечами Саша, тревожно глядя ей в глаза.
Анна чуть не наорала на них, но спохватилась – кто говорил детям сидеть и не рыпаться?
– Ладно. Пойду поищу его… Он не говорил, куда хоть собрался?
– Ничего не говорил.
– Нет, не уходи! Я боюсь, – твёрдо сказала Катя. – Темно, я боюсь!
Анна лишь мимоходом остановила взгляд на милом личике, полускрытом снежными тенями из окна. Его выражение, беззащитное и упорное одновременно, – почему оно так знакомо? Такая тонкая, хрупкая красота.
– Сидите смирно. Ночью тоже темно. Саш, успокой её.
В полумраке детские глаза блестели маслом.
– Я ненадолго.
Закрыв за собой дверь, застыла. Куда идти? Часть третьего корпуса Колонии, между первой столовой, гладильной, детской и спальней, захожена до зуда. Путь к библиотеке, актовый зал, парикмахерская более или менее знакомы. Остальное – одинаковые бело-зелёные коридоры. Чужие спальни, кабинеты. Лабиринт. Куда мог подеваться этот паршивец? Не мог он уйти далеко. Обойти первый этаж?
«Серёжа!» – позвала тихо. Она на самом деле уделяла ему меньше внимания, чем остальным. За блистательной Катей никому невозможно уделить достаточно внимания. Но Света, например, или Коля – они
