– Обещаешь? – спросила она.
– Обещаю, – ответила Элизабет, с трудом сдерживая подступившие к глазам слезы.
– Я знаю, что могу тебе верить, – снова заговорила Джулиана. – Ты никогда не нарушишь данного слова?
– Никогда. – Элизабет поддерживала мать, которая с такой силой сжимала ее, что становилось больно.
Почувствовав, что объятия матери немного ослабли, девушка осторожно отстранилась.
– Давай догоним остальных? – предложила она.
– Да. – Джулиана с задумчивым видом перебирала смятые лепестки. – Кстати, зацвели азалии. Ты непременно должна показать их Пейтону. Я уверена, ему здесь понравится. На свете нет места красивее Четсвика.
Элизабет знала, что мать никогда не покинет Четсвик Холл, только здесь она чувствовала себя хорошо. Но станет ли Четсвик домом для Эша Макгрегора?
– Этот снимок был сделан в день твоего пятилетия. – Леона с улыбкой смотрела на страницу семейного альбома, лежащего у нее на коленях. – Это Таффи, твой серый пони. Ты так им гордился. Помнишь?
– Нет, – ответил Эш, которому это слово, далось с большим трудом.
– Нет? – Темные глаза герцогини светились нескрываемым изумлением. – Возможно, это и к лучшему. Видишь ли, пять лет назад твой любимец пропал.
Сидя рядом с герцогиней на изящном диванчике, Эш с трудом сдерживался, чтобы не вскочить с места и не начать шагами мерить комнату, как загнанное в клетку животное. Человеку его профессии приходилось контролировать эмоции, если он не хотел безвременно отправиться к праотцам. Сейчас ситуация была совсем иной.
Леона осторожно прикоснулась к руке, обращая внимание на фотографию, на которой была снята вся семья перед большой рождественской елкой. На верхушке дерева стоял ангел. Он был установлен так высоко, что крылья почти достигали потолка.
– Отец ставил тебя на свои плечи, чтобы ты мог поместить ангела на верхушку елки, – снова заговорила Леона.
– А елка стояла там, – прибавил Эш, глядя в дальний угол гостиной.
– Да, – подтвердила Леона. – Она стоит там каждое Рождество.
Не ожидая, как герцогиня ответит на слова, вырвавшиеся против воли, Эш посмотрел на нее. Она ласково потрепала его по руке.
– О, как ты любил этот праздник!
Эш посмотрел на фотографию Эмори Тревелиана и не в силах был поверить в разительное сходство с собой. Сходство, которое с каждым снимком становилось все более очевидным.
– В этот день ты просыпался первым, бегал по дому и всех будил, – продолжала вспоминать Леона.
Внимательно изучая лицо Пейтона Тревелиана, Эш тщетно пытался представить, как выглядел он сам в его возрасте. Глядя на фотографию молодой семьи, он не мог не почувствовать счастье, запечатленное навсегда. Неужели он когда-то разделял это счастье?
Леона перевернула страницу альбома. Следующая, оказалась свободной.
– Еще так много пустых страниц, – с нескрываемой болью в голосе сказала она, задумчиво поглаживая черную бумагу альбома.
Молодые жизни, оборвавшиеся в суровой стране. Семья, распавшаяся на куски. Его ли это была семья? А люди, изображенные на снимке, его ли родители? Прохладный ветерок, раздувавший на окнах синие парчовые шторы, доносил пьянящий запах свежескошенной травы. Но, несмотря на свежий и чистый воздух, Эшу было трудно дышать.
Леона взглянула на него глазами, полными надежды.
– Теперь, когда ты, наконец, вернулся домой, мы сможем заполнить фотографиями и эти страницы, – улыбнулась она.
Нежность в глазах герцогини Эш воспринимал, как упрек своей совести. С ним связывали радужные надежды, а он не мог оправдать их.
– Я должен вам что-то рассказать, – решился молодой человек.
Леона удивленно приподняла тонкую, тронутую сединой бровь.
– О чем, дорогой? – спросила она. – Ты стал вдруг таким серьезным.
Эш встал и на несколько шагов, отошел от диванчика. Он взглянул на Элизабет, сидевшую рядом, с матерью. Девушка смотрела на него. Холод и равнодушие в ее глазах сменили тревога и беспокойство за Леону и Хейворда.
Глядя на красивое лицо, Эш страстно хотел, чтобы она полюбила его, а не того человека, в которого пыталась его превратить.
– Пейтон, дорогой, в чем дело? – снова спросила Леона.
Эш перевел взгляд на герцогиню, с трудом вынося радушие ее темных глаз, и сказал:
– Я не уверен, что я – ваш внук. Нахмурившись, Леона посмотрела на мужа, сидевшего в кресле, слева
