— Я хочу тебе сказать… Я уверена… убеждена: если тебе удалось повторить шедевр французского мэтра, это значит, что у тебя сумасшедший творческий потенциал. И босс должен в этом убедиться.
Ирвин глухо произнес, убирая фотовспышку в футляр:
— Но не мог же я пойти к боссу с плагиатом. Пусть и невольным. Да и время уже ушло. У меня нет ни единой мысли. Я банкрот.
Лайза положила ладонь на белоснежный рукав рубашки.
— Зато у меня есть.
— Что? — тупо уставился на нее Ирвин.
— Есть одна идея. Какая тебе разница теперь, что снимать? Почему бы не рискнуть в последний раз? Терять нечего.
Ирвин пожал плечами. Неожиданное предложение походило на протянутую соломинку. Но Лайза права, терять-то нечего.
— И что за идея? — спросил он наполовину с насмешкой, наполовину с любопытством.
— Ты все узнаешь, — таинственно улыбнулась Лайза. — Только мне надо ненадолго отлучиться.
— О'кей.
— Только, Ирвин, обещай, что ты меня дождешься.
— Дождусь, — вяло кивнул он.
Лайза направилась к выходу и остановилась. Вернулась, посмотрела ему в глаза.
— Мне страшно тебя оставлять одного в такую минуту.
— А я не один. — Ирвин достал со стеллажа толстый старинный фотоальбом. Я с дедом. Мы с дедом тебя тут подождем.
— Ну тогда я побежала.
— О'кей.
— Я постараюсь побыстрей…
И Ирвин снова ощутил то странное чувство, которое преследовало его всю неделю. Когда Лайза была рядом, он не замечал ее, но, как только ассистентка покидала студию, возникал вакуум, как будто из помещения исчезала какая-то невидимая, но существенная эмоциональная составляющая. И впервые Ирвину невыносимо захотелось, чтобы Лайза вернулась, как можно быстрей вернулась!
Чтобы скоротать ожидание, он принялся листать дедовский альбом. Взгляд упал на фотографию, которую Ирвин сначала собирался пропустить. Он делал этот портрет в последние месяцы жизни деда. В костлявых пальцах зажаты очки — старые, треснувшие, заушина перетянута скотчем. Из воротника заношенной рубашки торчит тощая жилистая шея с выпирающим кадыком. Дед незадолго до этого сломал бритву, упорно отказывался купить новую, седая щетина торчала во все стороны. Ирвин подозревал, что старик просто боялся бриться, чтобы не порезаться, — так дрожали у него руки. Лицо — почти совсем не лицо, одни морщины. Больной, жалкий, несчастный. Зачем я его увековечил таким? Он мне не защита. Я ему плохой внук.
— Плохой я тебе внук, дед, — громко произнес Ирвин. — Видишь, и фотограф никудышный. Мы с тобой крупно ошиблись. Тебе надо было отдать меня в моряки, как я просил в пять лет.
Дед смотрел с портрета и молчал. А что ему было сказать? Все проиграно, и дед и внук это понимали.
Ирвин не выдержал и захлопнул альбом.
Да, кажется, с любовью я тоже пролетел, подумал он. Надо было сразу обратить внимание на добродетельную Лайзу, а не втюриваться, как последний болван, в коварную и бездушную красавицу. И стал бы счастлив и благополучен, как все нормальные люди…
Прошел за перегородку, рухнул на диван. Положил фолиант на грудь. Уставился в потолок.
Но Лайза должна понять это нелепое увлечение Сандрой, этой Мисс Техас, должна понять и простить. Только надо как-то суметь объясниться, надо суметь…
Ирвин нащупал в кармане мобильник.
Нет, Лайза никогда не простит, что он ее в упор не видел все эти дни. Да и как-то стыдно и неловко сначала предаваться любовным утехам с одной, а потом клясться в вечной верности другой… Самое лучшее — побыстрее вернуться в Джорджтаун. Надо позвонить в справочное бюро. Когда идет первый поезд?
Ирвин опять глянул в угол, где стояла дорожная сумка.
Но он обещал дождаться Лайзу… Хорошо. Он ее дождется и, быть может, использует последний шанс — возьмет да и спросит, сразу и прямо: ты поедешь со мной в Джорджтаун?
Что она ответит? Лайза, обиженная на весь мир…
19
Но, как ни пытался Ирвин представить себе реакцию Лайзы или ее дальнейшие действия, он даже приблизительно не мог вообразить, что его ожидает.
В дверь постучали. Ирвин изумленно обернулся. Кто это может быть? Он осторожно подошел к двери. Прежде чем открыть, прислушался. С той стороны — только легкий шорох. Не в силах терпеть, Ирвин решительно повернул ручку и рванул дверь на себя.
В следующую секунду ему показалось, что он грезит наяву. Перед ним стояла прекрасная невеста. Ослепительное явление, которое меньше всего можно было ожидать на пороге рабочей студии. И только по знакомой, чуть извиняющейся улыбке Ирвин понял, что это Лайза — Лайза, которая сменила черные очки, вечную шапочку, неизменный шарф, серый костюм и разношенные туфли на полный свадебный наряд.
Ирвин охнул. Лайза рассмеялась и подала ему руку. Все еще ошеломленный, он бережно провел ее в комнату, не решаясь спросить, что все это значит, лихорадочно соображая на ходу, откуда и зачем явилось все это великолепие.
Пышное, многослойное, переливающееся радужными перламутровыми оттенками платье. Изящные руки затянуты в длинные белые перчатки. Невеста, настоящая невеста — от жемчужной диадемы до остроносых туфелек на высоченном каблуке. Образец невинности, эталон девушки, наконец-то идущей под венец!
Ирвин, как сомнамбула, неуверенным шагом приблизился к чудесному видению, боясь лишь одного: что видение исчезнет, опять скроется в своем трагическом прошлом.
— Лайза, — только и смог прошептать он. — Лайза…
— Да, — прошептали в ответ. — Узнал?
Ирвин закивал — глаза его заблестели радостью.
— С трудом. Ты… ты необыкновенно хороша. Но откуда у тебя все это?
Светившееся радостью лицо Лайзы вмиг погасло. В этот же миг Ирвин понял бестактность своего вопроса. Но не успел он выкрутиться, как Лайза ровным голосом ответила:
— Я хранила эти вещи со дня… с того дня… как память. И вот теперь решила использовать их как аксессуары для съемки. Красота еще ни разу не принесла мне ничего хорошего. Одни несчастья и проблемы. Так вот я и решила: пусть хоть раз моя красота послужит доброму делу. Подойдет тебе такая модель?
Ирвин опять кивнул, не в силах ответить. В голове его кипела мешанина противоречивых мыслей и чувств. С острой радостью он осознавал лишь одно: ассистентка не утратила в жуткой катастрофе ни толики красоты, ни толики очарования. Значит, она спрятала свои потрясающие достоинства под личиной несчастной жертвы! Боясь повторения печального опыта, когда ее красота принесла лишь горе и боль… Красота, да… но совсем другая! Не агрессивная красота хитроумной и коварной Сандры — в красоте ассистентки чувствовалось спокойное и тихое очарование, которое, словно волшебный туман, окутывало и захватывало окружающий мир.
И все же Ирвин не мог поверить, что его хлопотливая, занудная, сверхзаботливая ассистентка, неказистая и молчаливая, угрюмо прячущаяся в придуманный футляр, эта серая мышка в одно мгновение превратилась в невесту, от которой невозможно отвести взгляда.
И тут только Ирвин ясно осознал подвиг, на который решилась Лайза.
Она не только успела отвести от Ирвина обвинение в плагиате. Лайза вознамерилась заменить
