полукругом охватывающих двух мужчин в летах. Князя Цинцадзе Мэри узнала сразу, второй тоже показался смутно знакомым, хотя она готова была поклясться, что никогда не видела его раньше. Если бы она поделилась своими чувствами с Корсаковым, Никита, у которого при виде спутника князя болезненно екнуло сердце, мог бы посоветовать ей посмотреться в зеркало. Портретного сходства не было, но разлет бровей… форма носа… посадка головы… Для отца майора Гамильтон адмирал флота Сазонов, которого Никита прекрасно помнил по Академии, был, пожалуй, староват, но дедом Мэри он мог быть запросто. Вот оно что, то-то князь так вглядывался в ее лицо…
— Да где же они?! — Николай Петрович Сазонов в который раз вытянул шею, вглядываясь в людей, идущих от причальных терминалов.
— Спокойно, Николай, — проворчал Ираклий Давидович, подавляя в себе желание так же, как друг, начать подпрыгивать на месте. — Спокойно. Никуда они не денутся, челнок приземлился благополучно, а выход тут один. Не волнуйся, не пропустим. Да вот же она!
— Где? Не вижу! — у Николая вспотели ладони, и он постарался незаметно вытереть их о брюки.
— Ты не туда смотришь. Правее и выше. На эскалаторе. Берет среди фуражек, серая форма… ну что ты, в самом деле!
— Да… — выдохнул старый адмирал. — Есть. Увидел. А высокая…
— Так и Сашка был высокий, и матушка ее тоже. В Линии Гамильтон вообще не было недомерков, я проверял, — пожал плечами Цинцадзе, и граф, ошарашенный этим заявлением, даже обернулся, на секунду выпустив внучку из поля зрения.
— Проверял?!
— Конечно, — князь был невозмутим. — Надо же было посмотреть, что собой представляли ваши несостоявшиеся сваты. Точнее, сватьи, там только девочек рожали — Линия пилотов, не что-нибудь. Все там нормально по материнской линии, никаких отклонений. Хорошая девочка получилась.
«Хорошая девочка» тем временем попрощалась со своими спутниками и, четко выполнив разворот «налево кругом», подошла к ожидающим ее мужчинам и вскинула руку к кромке берета:
— Ваша светлость, майор Гамильтон!
Но до глубины души возмущенный официальным обращением князь ее перебил:
— Ну мы же с вами договаривались, Мэри Александра! Меня зовут Ираклий Давидович!
— Простите, Ираклий Давидович, — покаянно улыбнулась Мэри, — я не была уверена…
— И совершенно напрасно. Кстати, ваш русский великолепен, примите мои поздравления. И позвольте представить вам моего друга: адмирал граф Сазонов, Николай Петрович.
Мэри повернулась к спутнику князя и щелкнула каблуками:
— Ваше высокопревосходительство!
— Без чинов, без чинов! — замахал руками отчего-то побледневший адмирал, но Мэри решила, что над причиной внезапного изменения цвета лица у столь представительного пожилого джентльмена она подумает позже. Если будет время.
— Я рад приветствовать вас на Кремле, — говорил между тем Сазонов, — и я искренне надеюсь, что вам здесь понравится.
Цинцадзе сделал малозаметный знак, один из подтянутых молодых людей подскочил к Мэри и почтительно спросил, протягивая руку к баулу, который висел у нее на левом плече:
— Вы позволите, мисс Гамильтон?
Мэри растерянно улыбнулась, передавая ему широкий ремень: свои вещи она всегда носила сама.
— Где ваш багаж, Мэри Александра? — поинтересовался князь и изумленно поднял брови, когда она кивнула на перекочевавший к подтянутому молодому человеку баул:
— Вот он.
— Это все?!
— Я офицер, Ираклий Давидович. Бельтайнские офицеры путешествуют налегке. Разве в Империи дело обстоит по-другому?
— В Империи дело обстоит точно так же, — решительно заявил граф, беря ее под руку и разворачивая лицом к выходу из зала. — Пойдем, Ираклий.
Лимузин князя Мэри понравился. Огромный, уютный, полностью звукоизолированный, он мягко взмыл в воздух и взял курс, судя по показаниям ее внутреннего компаса, на юг. Все правильно, на юг: космопорт, в котором приземлился челнок, располагался, по словам Никиты, к северу от Новограда. Некоторое время все молчали. Мэри, уютно устроившаяся на обтянутом натуральной — немыслимая роскошь! — кожей сиденье, поглядывала в окно. К ее удивлению, лимузин двигался куда медленнее, чем, по идее, полагалось машине такого класса. Не иначе, князь решил пообщаться с ней по дороге. Тогда почему он молчит? Не хочет говорить при адмирале? А зачем, в таком случае, он притащил его с собой?
Словно услышавший ее мысли Цинцадзе несколько нервно откашлялся и повернулся к графу:
— Ну что, Николай, кто начнет? Ты или я?
— Давай я. А ты, если что, поможешь, — Николай Петрович немного помолчал, кивнул чему-то и, наконец, заговорил:
— Мэри Александра… Мария… Я — счастливый отец, потому что Господь благословил меня семерыми детьми. И одновременно я отец несчастный, потому что около тридцати четырех стандартных лет назад мой старший сын, Александр, ушел с Бастиона Марико в рейд, из которого не вернулся.
Мэри показалось, что воздух в салоне лимузина стал шершавым и сухим. Сердце забилось так, словно она вкатила себе полную дозу боевого коктейля. А старый граф продолжал:
— Незадолго до своей гибели Саша прислал нам с матерью сообщение, в котором говорил, что встретил женщину, уроженку Свободных планет, которую намерен представить нам как молодую графиню. Велел готовиться к свадьбе, ждать домой с невестой, заказал кольцо… Мы так радовались за него, ну и за себя, конечно… А потом он погиб. Если бы мы только могли предположить… — его голос прервался, сгорбившиеся плечи содрогнулись от сдерживаемого рыдания.
— Когда я увидел вас, — подхватил Цинцадзе, — ваше сходство с моим крестным сыном сразу бросилось мне в глаза. Обстоятельства вашего рождения делали мое предположение вполне обоснованным. По моей просьбе профессор Гаврилов провел сравнительный анализ вашей биокарты и хранившейся в архиве биокарты Александра на предмет степени возможного родства. Ответ был однозначным: отец и дочь.
Мэри молчала. В голове не было ни одной связной мысли, только на самом краешке сознания билось: отец! Эти люди говорят, что ее отец действительно… Значит, это правда?!
— Значит, это правда?! — выдавила она. — Мама сказала бабушке, что отец хотел на ней жениться… Я думала, она солгала, чтобы хоть бабушка была на ее стороне, а выходит…
— Алтея Гамильтон не солгала ни единым словом, — внушительно произнес Ираклий Давидович.
Мэри закрыла лицо руками, ее била крупная дрожь.
— Мама любила его, — пробормотала она. — Если бы не любила, она не родила бы меня, не назвала бы в его честь… Она его любила, вы не должны сомневаться, вы не смеете сомневаться, слышите?..
На колено легла тяжелая ладонь.
— Простите нас, Мария, — тихо заговорил адмирал Сазонов. — Простите нас. В своем горе мы не подумали о том, что у Сашиной невесты мог остаться от него ребенок. Мы даже не сделали попытки разыскать Алю — так называл ее Саша. Будь мы посообразительнее, вы родились бы на Кремле и ваша матушка не была бы вынуждена наниматься сопровождать тот злосчастный караван… Простите.
Уронив руки на колени, Мэри подняла голову и неуверенно улыбнулась сквозь слезы:
— Мне нечего вам прощать… дедушка.
Пожилой граф одним рывком избавился от страховочного ремня, плавным, совсем молодым движением переместился на соседнее с Мэри сиденье и обнял ее, до боли крепко прижав внучку к себе.
— Мария… Машенька… Как ты смотришь на то, чтобы познакомиться с бабушкой? — выдохнул он в серебристую макушку — берет упал на пол и теперь сиротливо поблескивал кокардой из-под ног.
— А как на это посмотрит бабушка? — робко спросила Мэри откуда-то из-под его руки, и Николай
