ругаясь, настиг ее.
Он попытался схватить ее, но девушка увернулась, а ее сердце тревожно забилось. Страх смешался с каким-то другим чувством. Из ее задыхающихся легких вырвался удивленный смех. Шустрый кот, убегающий от волка. Вот только когти этого волка все-таки успели ухватиться за что- то.
Один край платья выскользнул из-под кожаного шнурка на талии. Их взгляды встретились, в его глазах вспыхнул огонь триумфа, когда он дернул ее, чтобы остановить.
– Отпусти меня! – крикнула Синтия, потянув юбку:
– Ты совершенно неуправляема. Ты можешь разбиться, если будешь лазить вокруг скал.
Синтия крепче сжала ткань.
– Я не позволю…
Когда она изо всей силы потянула юбку, ткань выскользнула из его пальцев. Синтия ощутила радость победы и отступила назад, ее ноги провалились прямо в гору леска. Она зашаталась, взмахнув руками, и упала.
Воспользовавшись моментом, Ник набросился на нее, устроившись у нее на бедрах и сжав коленями ребра. Руки цепко удерживали ее запястья, прижимая их к песку. От ощущения тяжести Синтия невольно выдохнула.
– Слезь с меня.
– Чтобы ты повисла на скале и рисковала собственной жизнью?
– Я была в пяти футах от земли.
– Черт возьми, Син, мне надо как следует отшлепать тебя.
Эти слова, которые предназначались ребенку, привели ее в ярость.
– Я не ребенок! – закричала она, пытаясь освободиться.
– В тебе полно ребячества, чтобы делать безрассудные поступки. – Ланкастер еще крепче сжал ее запястья. – Значит, я вполне могу положить тебя себе на колено и отшлепать.
– А ты попробуй.
Кровь забурлила в ее венах. Его взгляд скользнул по распростертым рукам Синтии. Когда он заговорил снова, то наклонился так близко, что она почувствовала его дыхание на своей коже.
– Думаешь, я не сделаю это?
Неужели он посмеет положить ее на колено и поднять юбки? Неужели он унизит ее и отшлепает как ребенка? Синтия закричала и попыталась еще раз выдернуть руки.
Ник прищурился. Его правая рука медленно сжалась на ее запястье как тиски.
– Ник…
Его взгляд скользнул по ее губам, а потом он склонился над ней и прижался губами к ее губам. В первые доли секунды Синтия не понимала, что происходит и какую роль это играет в их споре. Но потом ее тело дало сигнал мозгу о том, что же происходит на самом деле. Ник целовал ее. Так, как она надеялась. Какое счастье…
Потрясение ослабило железный обруч, который сжимал ей легкие, и Синтия раскрыла губы, чтобы вдохнуть воздух. Очевидно, это было правильное решение, потому что Ник застонал в ответ, и его язык проскользнул внутрь, вызвав в ней сладостную дрожь.
В какой-то момент Ланкастер поменял положение, и его вес не давил так на ее бедра и руки. Теперь его ноги обнимали ее бедра, живот находился на одном уровне с ее животом. Как будто они занимались любовью. Как будто он хотел ее.
Его язык стал тверже, и девушка, выгнув шею, открылась ему.
Она тысячу раз представляла себе это. Она думала о том, как губы Ника мягко и нежно коснутся ее губ, его дыхание согреет ее щеку. Она никогда не думала, что он будет целоваться так, как будто он голоден. И даже так же грубо, как Джеймс. Но все равно это было лучше, чем поцелуи украдкой с Джеймсом Манро. Бесконечно лучше.
Ник переместил свою голову и поднял ее руки выше, не ослабляя хватки. Когда он втиснул свои колени между ее коленями, Синтия обхватила ногами его бедра и голой кожей бедер почувствовала шершавую ткань его брюк. Она резко дернулась от неожиданности, и это помогло ему расположиться у нее между бедер. Его возбуждение теперь стало очевидным.
В воздух вырвался их одновременный вздох. Вздох Ника выдал его тревожные мысли, он немедленно приподнялся на локтях и посмотрел на нее.
Ей на колени брызнула морская пена.
Ник тяжело задышал, его глаза расширились. К нему вернулся здравый смысл.
– Я думаю, пришло время прилива, – выпалила Синтия.
Эта бессмыслица, похоже, все, на что был способен ее мозг в такую минуту.
– Синтия, – пробормотал он, а потом добавил: – Я хотел сказать, мисс Мерриторп.
– Да?
– Я… Я прошу прощения.
– Все в порядке.
Она убрала ноги с его бедер, и это действие сводило на нет любые извинения. А когда поставила ноги на землю, уловила его напряженную плоть. Ник опустил голову и прижался лбом к ее лбу. Так продолжалось довольно долго. Пальцы, удерживавшие ее запястья, дрожали. Потом он встал и отпустил ее.
– Прости. Я не собирался… делать это.
Он попытался поправить ее юбки, но они все еще удерживались под ремешком на талии и никак не хотели расправляться.
– Ник, я сказала, все в порядке.
Он встал на ноги и подал ей руку, помогая подняться. Лучше бы она еще немного полежала. Ноги были неустойчивы, как стебельки травы.
Отряхнув песок с колен, Николас улыбнулся, и эта улыбка никак не соответствовала тревожному блеску его глаз.
.– Ну что ж, похоже, мы уже не дети, и поэтому не стоит играть в такие игры?
– Да.
Синтия не могла скрыть смущение в голосе. Хорошо, что он больше не считает ее молоденькой девочкой, но в таком случае кто она для него?
– Надеюсь, я тебя не напугал? Мужчины… так ненадежны в правилах приличия.
Синтия покачала головой и опустила юбки, чтобы прикрыть ноги, которые с таким бесстыдством совсем недавно обвивали его бедра.
– Тогда поспешим?
Его улыбка стала еще более натянутой.
Пытаясь привести свои мысли в порядок, Син ничего не оставалось делать, как кивнуть в ответ и пойти по узкой полоске берега.
Что он натворил?
Господи, что он натворил?
Ощущение ее рук, которые она пыталась вырвать, ее тела, выгибающегося под ним… Что-то внутри его встало на свое место. Или, наоборот, оказалось
Слава Богу, он смог остановиться и не оскорбил ее.
Дрожащей рукой он потер затылок и посмотрел в спину Синтии, которая дошла до новой тропинки и начала подниматься. С каждым ее шагом со складок на ее юбках осыпался песок, слабое напоминание о его проступке давало о себе знать.
Нйк едва дышал даже до того, как она оглянулась, и он увидел ее раскрасневшиеся не то от стыда, не то от холода и гнева щеки.
– Нам не следовало делать это, – просто сказала Синтия, и у него сжалось сердце.
Она пошла дальше, холодная и неприступная.
– Я знаю, – ответил Ланкастер.
С леди так нельзя обращаться. Он это знает, для этого есть другие женщины… Женщины, которые не возражают против некоторой грубости, если им достойно заплатили за это.
– Ты любишь другую, – произнесла Син.
– Кого? – переспросил Ник еще до того, как вспомнил, что обручен.
Он стал судорожно придумывать объяснение, и тут девушка резко остановилась.
– Ты обручен!
Она повернулась к нему и взмахнула руками.
– А, ну да, конечно.
– Ник! – В ее голосе слышалось раздражение, руки по-прежнему были подняты к небу. – Что с тобой случилось?
У Ланкастера загорелось лицо. Что он должен был ответить на этот вопрос? У него столько всего случилось.
– Ты ее совсем не любишь?
Он немного помолчал, словно обдумывая этот вопрос, потом тихо прошептал:
– Нет. Совсем не люблю.
И от этих слов словно камень с души свалился. Наконец прозвучала правда.
– Но… Это же ужасно. Ты женишься на этой женщине только ради денег?
Ланкастер снова задумался на мгновение, надеясь, что это неправда. Но какую еще причину он мог назвать сейчас?
– Да.
– Господи, ты такой же корыстный наемник, как и мой отчим, – в ее голосе прозвучали нотки отвращения.
Это была неправда. Не совсем правда. Наемнику платят зато, чтобы использовать его тело в бою. Ланкастеру заплатят не за это. Он совершенно другой человек.
Похоже, он уже смирился со своим положением, и эта мысль больше не причиняла ему боль. А может быть, на расстоянии подобная перспектива казалась не такой очевидной.
Когда Николас поднял глаза, Синтия была уже далеко. Ник поднял воротник пальто, чтобы укрыться от ветра, сунул руки в карманы и поспешил за ней.
Глава 7
Какой ужасный день!
Синтия бросила на стол угольный карандаш и, подперев подбородок руками, наблюдала, как он катится по столу.
Николас больше ничего не говорил о ее безрассудстве и безопасности. Он вообще не сказал ни слова, да и Синтия была не расположена к разговорам. Но, несмотря на все усилия, они так ничего и не нашли, кроме той пропасти, что выросла между ними за все это время.
Утром на короткое время он показался ей прежним Ником. Веселым, красивым и заботливым. А потом стал другим. Этаким лондонским джентльменом, природный шарм которого превратился в жестокий инструмент. Его по-прежнему отличало личное обаяние, но теперь оно было отполировано до блеска. Как ювелирное изделие, как оружие. Или как доспехи.
Но если он и защищал что-то, то явно не то мягкое сердце, которое было у него в юности. Тот мальчишка не способен был пройти мимо страдающей лягушки и не помочь ей. А этого человека совершенно не заботила женщина, которой он поклялся в любви. Он так спокойно сказал об этом, совершенно без всяких эмоций. А невеста любит его?
Синтия фыркнула, удивляясь собственному вопросу. Ну конечно, эта женщина любит его. Все любят Николаса. Его мама всегда говорила, что он
