Если Гиммлер или Кальтенбруннер намеревались таким образом вызнать у Вольфа какие-то подробности его последних действий, то они, как стало нам известно, явно потерпели неудачу. Кальтенбруннер говорил очень мало. Итогом его речи было довольно мягкое указание Вольфу держаться подальше от американцев. Кальтенбруннер завершил беседу следующими словами: «Такие контакты, которые, как вы считаете, у вас есть, мы тоже можем заполучить в любой момент». Штаймле аккуратно собрал свои многочисленные бумаги и записки в папку, застегнул ее, и все направились на обед.
После обеда Кальтенбруннер и Вольф выехали в Берлин. Гарстер должен был вернуться в Верону на автомобиле. В тот же вечер в Берлине Вольф позвонил Гиммлеру, сообщив, что вернулся и готов перед ним отчитаться. Гиммлер был зол из-за того, что Вольф вернулся так поздно. Гитлер только что приказал Гиммлеру выехать в Венгрию, чтобы усилить там немецкую оборону. Ему было нужно поспеть на ночной поезд до Вены и не оставалось времени повидаться с Вольфом. Он приказал Вольфу не отказываться от контактов со мной, но больше не ездить в Швейцарию самому.
Уже после возвращения из Венгрии Гиммлер позвонил Вольфу в Фазано, сказал, что берет его семью под свою защиту, и запретил всякие визиты в Швейцарию. Кальтенбруннер наверняка доложил Гиммлеру об уклончивости ответов Вольфа на встрече в Баварии. Похоже, что и у Кальтенбруннера и у Гиммлера было в отношении Вольфа намного больше подозрений, чем тот предполагал.
Глава 9
Шансы возрастают
В течение пасхального уик-энда, пока мы сидели в ожидании в Асконе, британские командос совершили вылазку в Италии, где фронт оставался статичным на протяжении трех месяцев, захватили врасплох немецкую 162-ю дивизию в районе озера Комаччо на Адриатическом побережье и взяли в плен более 900 человек. 5 апреля, через день после того, как Лемницер и Эйри вернулись в Казерту, части 5-й армии генерала Трускотта, в числе которой были подразделения японо-американцев, начали наступление в северном направлении с западного фланга фронта на Средиземноморском побережье и в течение нескольких дней взяли Массу и Каррару, прославившуюся своими каменоломнями, в которых добывали когда-то мрамор для Микеланджело.
Было ли это прощупывание сил противника или диверсионные акции? Грохот орудий, которого почти не было слышно с декабря, поколебал наши надежды на скорую капитуляцию. Одно дело вести переговоры в пассивной ситуации, когда пушки молчат. И совсем другое пытаться развести армии, схватившиеся в бою. К 9 апреля вопросов не осталось. Стало ясно, что началось весеннее наступление.
В тот день в Швейцарии вновь появился Парильи. Он отсутствовал неделю. Капитан Циммер опередил его с прибытием в Швейцарию на день, чтобы объявить о его приезде Вайбелю и Гусману. Барон вез для меня важный документ. Вольф хотел быть уверенным, что наша встреча состоится.
Гаверниц и я беседовали с Парильи в моей квартире в Берне. Прежде чем показать нам привезенные бумаги, Парильи рассказал, что происходило в минувшие дни. У Вольфа была напряженная неделя. Если мы думаем, что он отсиживается в безопасности из-за угроз Гиммлера, то мы ошибаемся. Вольф явно восстановился после пропущенного удара.
Прежде всего, Муссолини, узнав об освобождении Парри и Усмиани, пришел в ярость. То, что он узнал об этом почти через месяц после освобождения узников, показывало, насколько он был оторван от событий, происходящих у него под носом. Каким-то образом известия об этом впечатляющем событии просочились в итальянскую прессу, откуда Муссолини и получил информацию. Он позвонил послу Рану, который рассказал неудавшемуся диктатору придуманную Вольфом историю о том, как он надеялся заполучить в обмен на Парри немецкого полковника Вюнше. Ран ухитрился всучить дуче этот траченный молью товар. Дуче на какое-то время успокоился, но была вероятность, что он пожалуется Гитлеру, а это вновь привлечет к Вольфу внимание Берлина. По этой причине Вольф еще раз просил меня организовать освобождение союзниками какого-нибудь высокопоставленного пленника, чтобы снять с него подозрения, возникшие из-за истории с Парри.
Но важнее было то, что Вольф трижды встречался с генералом Витингофом – на Пасху, и потом 6-го и 7 апреля. Парильи присутствовал на встрече с Витингофом 7 апреля, где был также генерал Рёттигер, который служил начальником штаба у Кессельринга и остался на этом посту при Витингофе. Совещание было замаскировано под дружескую встречу. Вольф пригласил обоих генералов и Парильи на чашку чая в свою штаб-квартиру. Вольф хотел, чтобы Парильи своими ушами услышал, что скажет Витингоф, и передал это нам. Дело было рискованным для Вольфа. Помимо всего прочего, он представлял немецкому главнокомандующему в Италии гражданского итальянца, который работал с американцами в Швейцарии и собирался нанести им визит. Противникам Вольфа не составило бы труда уже одно это изобразить как измену. И обвинение было бы оправданным. Пока Парильи пил чай, Витингофу сообщили, что союзники штурмуют район озера Комаччо. По телефону Витингоф приказал немедленно перебросить 5000 человек к Комаччо, Парильи слышал это указание и сообщил о нем нам, а мы тут же передали его по телеграфу в штаб Александера.
Но главным вопросом было – что собирается делать сам Витингоф? Прекратит ли он бои? Он принял Парильи исключительно сердечно. Нам было нелегко представить себе немецкого генерала, пьющего чай с маленьким бароном, в то время как на головы немецких солдат сыплются бомбы и снаряды весеннего наступления союзников. Контраст между этими двумя людьми был поразительным: Парильи, низенький, довольно жилистый, лысый мужчина, в возбуждении непрерывно куривший сигареты и страстно размахивавший руками, и Витингоф – крепкий широкоплечий офицер, с длинным прямым носом, прямым пробором по моде прошлого столетия, подстриженными усиками, в начищенных кавалерийских сапогах, невозмутимый и немногословный – короче, традиционный портрет германского милитариста. Ему не хватало только шлема с наконечником, чтобы смотреться так, будто он только что пришел с военного совета у Гинденбурга или Людендорфа.
И Витингоф и Рёттигер были хорошо осведомлены о том, что Вольф делал в Швейцарии. Обсуждать это не было смысла. Более того, Витингоф и Рёттигер полностью разделяли мнение, что пришла пора прекратить бессмысленную бойню. Но Витингоф не желал войти в историю как предатель своей страны или традиций своей семьи и своей касты. Он желал капитуляции, но вставал вопрос, как это сделать на почетных военных условиях. Он был готов подписать безоговорочную капитуляцию, если союзники согласятся с определенными моментами, позволяющими сохранить воинскую честь. Вот эти условия: немцы будут стоять в положении «смирно», когда союзники прибудут принимать капитуляцию; немцы не будут интернированы в Англию или Америку и будут лишь временно удержаны в Италии, где им будет дозволено выполнять какую-либо полезную работу по восстановлению шоссейных и железных дорог, а не будут содержаться за колючей проволокой; после того как ситуация стабилизируется, немцы вернутся в Германию при своих ремнях и штыках, что будет свидетельством их организованной капитуляции.
Я попросил Парильи передать мне письма от Вольфа, поскольку там, похоже, могли содержаться точные формулировки предложения Витингофа. Передавая их мне, он пояснил, что Вольф вызвал полковника Дольмана для того, чтобы их печатать. Очевидно, он не собирался доверять это дело секретарям. Так Дольман, полковник СС, доверенное лицо Гиммлера в Италии, стал на время машинисткой.
Первое из писем действительно было от самого Витингофа. В собственных формулировках Витингофа некоторые моменты почетной сдачи звучали более настойчиво, чем о них сказал Парильи, а один из них барон не упомянул вообще. Там требовалось «образовать незначительный контингент из армий группы «С» [подчиненной Витингофу] в качестве будущего инструмента поддержания порядка в Германии». Это, объяснил теперь Парильи, на самом деле скорее пожелание, чем требование, но когда мы подробнее рассмотрели вопрос, то пришли к мнению, что подобные вещи далеко отклоняются от формулы безоговорочной капитуляции, принятой в Касабланке, – настолько далеко, что фельдмаршал Александер наверняка не примет подобное условие. Было похоже, что реально Витингоф добивался того, чтобы сохранить свою воинскую честь, обеспечив своим войскам возвращение в Германию более-менее нетронутыми после того, как они пройдут формальности сложения оружия. И наконец, Витингоф, Рёттигер и Вольф желали, чтобы мы прислали им по нашим каналам проект акта о капитуляции для ознакомления.
Остальные письма были от Вольфа. Он во всех подробностях описывал, как старается предотвратить применение тактики выжженной земли в Италии. Помимо прочего он отмечал, что не может контролировать ситуацию в портовых районах, например в Генуе, потому что военно-морские подразделения подчиняются не ему или Витингофу, а военно-морскому командованию в Берлине. Заканчивалось послание словами
