пограничникам, что эти два немца спасли от гибели почти миллион немецких и итальянских солдат и одновременно защитили Швейцарию от вторжения с юга дезорганизованных орд из остатков разбитой немецкой армии.
Швейцарские чиновники были любезны. «Как их имена?» – спросили они. К моему великому смущению, я забыл выдуманные имена, которыми немцы назвались на границе при выезде из страны, да и боялся, что они и сами их забыли. В любом случае я не мог выбежать из помещения и спрашивать у немцев, как их зовут. Я ответил, что могу показать подтверждение того, что мои компаньоны выехали только вчера для недолгой отлучки, по регистрационному журналу. Пограничники как-то наивно согласились на это предложение, и мы вместе стали просматривать список фамилий в их гроссбухе. После быстрого просмотра я указал на две фамилии. Когда я затем намекнул, что офицеры швейцарского генерального штаба были особо заинтересованы в поездке этих двух джентльменов и организовали вчера их выезд из Швейцарии, пограничники смягчились и согласились впустить наших эмиссаров назад в страну.
Но серия неудач только начиналась. В Женеве последний поезд на Берн выполз со станции, как раз когда мы туда приехали. Представителя УСС в Женеве, которого тоже еще не информировали о нашем прибытии, этим вечером на месте не было. Нанять автомобиль было невозможно, поскольку бензин отпускался по жестким нормам. Поэтому нам оставалось только с нетерпением ждать в окружении неторопливо прогуливающейся воскресной толпы швейцарских буржуа, сидя в открытом ресторане на железнодорожном вокзале Женевы со сверхсрочными документами о капитуляции в карманах. Каждые 15 минут я звонил домой представителю УСС, надеясь, что он вернулся. Наконец это произошло, где-то около 9 часов, после еще одного потерянного часа, и он обеспечил нас автомобилем, в котором мы выехали в Берн».
Так кончается отчет Гаверница.
Вернемся к моему рассказу. Рано утром 29 апреля генерал Лемницер передал мне в Берн по телеграфу условия капитуляции. Лемницер был убежден, что Швайниц и Веннер подпишут акт до конца дня. Он отчетливо понимал, что сейчас, когда военная ситуация в Италии становилась все более хаотичной, когда мы почти добились того, к чему так страстно стремились с конца февраля, нельзя терять ни минуты для подготовки условий для реального прекращения военных действий. Для немедленного осуществления капитуляции было необходимо, чтобы германское командование, расквартированное в Больцано, как можно скорее получило документы от своих представителей. Любое промедление в их доставке означало новые бессмысленные потери с обеих сторон.
Поскольку радиосвязь с Маленьким Уолли в Больцано еще не была установлена, Лемницер предложил нам поискать другие средства отправки курьера к Витингофу. Я поручил эту курьерскую миссию капитану Барнсу и передал ему только что полученный экземпляр текста с условиями капитуляции. Барнс немедленно отправился в Люцерн, чтобы связаться с одним из людей майора Вайбеля, капитаном швейцарской армии. Оттуда они должны были доехать до Бухса на австрийской границе, найти там Циммера и передать ему бумаги, чтобы он переправил их через границу и каким-то образом доставил в Больцано. Так я думал.
Барнс был молодым и смелым человеком, как и сотрудник Вайбеля. У него был друг, швейцарец, имевший собственный самолет. Барнс был тренированным парашютистом. Во время войны он совершил множество успешных прыжков, выполняя опасные задания для УСС. Поэтому эти двое решили, не советуясь со мной, позвонить владельцу самолета и попросить его помощи. План состоял в том, что Барнс перелетит из Цюриха через Альпы в Больцано, а там спрыгнет с парашютом, имея условия капитуляции в кармане. Потом Барнс как– нибудь пешком доберется до германского высшего командования и доставит бумаги.
Это была блестящая, хотя и опасная, затея. Нет смысла рассуждать о том, что могло бы случиться с Барнсом по пути к генералу Витингофу. Слава богу, к середине дня погода стала такой плохой, что о полете не могло быть и речи. Пока Барнс ждал, чтобы небо прояснилось, из Казерты пришли два сообщения. Была установлена радиосвязь с Уолли. Условия капитуляции были напрямую переданы ему, и он подтвердил прием сообщения. В другом послании мне сообщали, что капитуляция подписана и что парламентеры и Гаверниц возвращаются в Швейцарию.
Гаверниц с двумя немецкими эмиссарами добрались до моего дома в Берне незадолго перед полночью 29 апреля. Мне редко доводилось видеть столь измотанную троицу.
Я выставил одну из последних бутылок из наших тающих запасов шотландского виски. Был сварен горячий кофе, сделаны бутерброды, и капитуляционная команда принялась оттаивать возле огромного камина. Капризная швейцарская погода обернулась против нас. Было холодно, и в воздухе даже носился снег. Я постарался ободрить их беседой, так как понимал, что у немецких эмиссаров впереди трудное и опасное путешествие. Поездка на автомобиле из Берна в Больцано, даже при самых лучших условиях, требовала не менее двенадцати часов трудного пути, а там уже оставалось всего двое суток до 2 мая, предельного срока капитуляции.
Немцы не могли долго мешкать, и вскоре после часа ночи уехали, пока еще, до границы в Бухсе, сопровождаемые Гаверницем. В автомобиль положили одеяла и подушки, чтобы они могли поспать в дороге.
Я лег спать в надежде, что далее процессу капитуляции ничто не помешает. Жизненный опыт должен был меня научить тому, что на такие вещи надеяться нельзя.
Примерно в семь утра зазвонил телефон. Звонил Гаверниц из Бухса. Парламентеры прибыли на границу, но здесь их остановили. Швейцарское правительство, официальным актом, полностью закрыло границу страны. Никто не мог въехать или выехать без специального разрешения. Обычные визы силы не имели, и даже не действовали специальные меры, предпринятые офицерами швейцарской разведки по команде Вайбеля. Нам могло помочь лишь прямое указание швейцарского правительства.
Нельзя было терять время. Я немедленно позвонил домой исполняющему обязанности министра иностранных дел Вальтеру Штуки. До этого момента ни перед одним членом швейцарского правительства я не раскрывал, чем занимаюсь, и, насколько мне известно, этого не делал Вайбель. Но теперь пришло время открыть карты. Я сказал Штуки, что должен с ним немедленно увидеться. Он ответил, что примет меня в здании МИДа, как только я туда приеду.
Я знал, что Штуки был отважным человеком действия. Он на редкость успешно представлял швейцарское правительство на многих дипломатических постах, и его всегда выбирали для особо трудных заданий. Он вернулся со своего поста в Виши, где исполнял особые поручения, и поэтому летом 1944 г., когда пришло время немцам отступать, а французам занимать злосчастную петеновскую столицу, Штуки организовал мирную передачу ее из рук в руки.
В нескольких предложениях я обрисовал Штуки возникшую проблему. Два парламентера с подписанным актом о капитуляции германских армий в Северной Италии ждут на швейцарской границе. Если они быстро и безопасно доберутся до немецкого штаба в Италии, война в Северной Италии кончится – без дальнейших разрушений и кровопролития. Удастся избежать партизанской войны в горах, окружающих Швейцарию. Швейцарцы будут избавлены от многих тысяч доведенных до отчаяния немцев и фашистов, которые в противном случае хлынут на ее территорию, пытаясь пройти через Швейцарию в Германию и либо найти убежище, либо оказаться интернированными в нейтральной стране с тем, чтобы не попасть в плен. Для формальных консультаций времени нет.
Штуки сработал мгновенно. В течение нескольких минут на границу был отправлен приказ пропустить Швайница и Веннера.
Вольф послал из Больцано машину, которая ожидала эмиссаров на австрийской стороне границы. Он также направил им послание, в котором писал об огромной важности успешного завершения всего предприятия. Гофер, гауляйтер Тироля, присутствовавший на решающей встрече с Витингофом 22 апреля и заявлявший тогда о поддержке идеи капитуляции, теперь изменил свое мнение и встал на сторону Кальтенбруннера, против Вольфа. Кальтенбруннер и Гофер вместе пытались остановить процесс капитуляции и доложили о самодеятельных действиях Вольфа и Витингофа Кессельрингу. Они понимали, что парламентеры собираются возвращаться в Больцано через Австрию с документами о капитуляции, и сигнализировали в гестапо, что их надо арестовать, когда они будут проезжать Инсбрук, чтобы попасть в Больцано. По этой причине Вольф посоветовал парламентерам избрать более длинную южную дорогу через перевал Решеншейдек, минуя Инсбрук, даже если эта более длинная дорога еще кое-где покрыта снегом. Единственный автомобиль, который Вольф мог им предоставить, был отнюдь не вездеходом, но тем не менее эмиссары проскользнули мимо ловушки Гофера и поздно вечером прибыли в Больцано с документами
