о капитуляции.
Утром того же дня мы получили собственное независимое подтверждение того, что Кальтенбруннер отчаянно пытается сделать все возможное, чтобы добиться своего рода мировой сделки с нами, и потому, несомненно, не остановился бы перед арестом посланников от Вольфа. Это было подтверждено моим помощником по австрийским делам, который несколькими неделями ранее виделся с Хёттлем, пользующимся плохой репутацией шефом австрийской разведки Кальтенбруннера. Он передал мне, что Хёттль только что встречался с ним в Цюрихе, прибыв в Швейцарию явно по поддельным документам. Хёттль сообщил, что Кальтенбруннер сейчас в Австрии и желает приехать к швейцарской границе, чтобы обсудить проблему в целом. По словам Хёттля, он, от имени Кальтенбруннера, встречался не только с генералом Витингофом, но и с фельдмаршалом Кессельрингом на Западном фронте, генералами Рендуличем и Лёром из балканского и адриатического командования, гауляйтером Тироля Гофером и всеми другими гауляйтерами Австрии. Вольфа Хёттль даже не упомянул. Было очевидно, что Хёттль и Кальтенбруннер стремились лишить законной силы капитуляцию Витингофа. Также было ясно, что Хёттль, в своих предыдущих посланиях уже пытавшийся сыграть на американском страхе перед «редутом», снова дул в ту же дудку. Он обещал предоставить нам всю Австрию, включая «редут». Кальтенбруннер сам был австрийцем и одним из первых в списке военных преступников. Трудно понять сейчас и трудно было понять тогда, как он мог вообразить, что союзники захотят иметь с ним дело, что они поверят его явной лжи и заявлениям или примут идею сепаратной капитуляции Австрии, которая несколько лет была неотъемлемой частью великого германского рейха.
Радиограммы, которые в первые сутки после начала работы в Больцано присылал Маленький Уолли, вновь были тревожными. Утром 30-го он радировал, что предыдущей ночью американские бомбардировщики атаковали Больцано, несколько бомб упали примерно в пятидесяти метрах от здания, в котором располагался штаб Вольфа. Вольф сообщал, что некоторые из офицеров СС были вне себя от ярости, а его жизнь будет в опасности, если бомбежки повторятся и если в результате бомбардировок он будет раскрыт. Мы связались с Казертой, потребовав, чтобы ВВС было дано указание не атаковать эту цель, и информировали об этом Уолли. Однако на следующую ночь все повторилось, правда, на этот раз бомбы упали далеко от здания. Во время бомбежек Уолли оставался на своем посту.
Глава 13
Развязка
Последние дни апреля 1945 года были важными вехами в анналах истории. 28 апреля, за день до того как германские парламентеры подписали в Казерте акт о капитуляции, на берегу озера Комо был расстрелян Муссолини. Его тело и тело его любовницы, Кларетты Петаччи, были привезены в Милан и повешены на балках недостроенного дома в Пиацца Лорето, на том месте, где годом раньше фашисты расстреляли заложников-партизан.
Меньше чем через двое суток, 30 апреля, в своем берлинском бункере застрелился Адольф Гитлер. Публичное сообщение о его смерти было отложено до вечера следующего дня, 1 мая, и, как мы увидим, эта отсрочка сыграла почти фатальную роль в завершении операции «Восход». В официальном извещении о смерти фюрера утверждалось, что он пал, руководя своими войсками, что было ложью.
30 апреля, пока полковник фон Швайниц и майор Веннер, германские парламентеры, с подписанным актом о капитуляции, ехали в автомобиле от швейцарской границы по заснеженным перевалам Тирольских Альп, другие действующие лица драмы под названием «капитуляция» собрались в Больцано, где должен был быть сыгран последний акт. Среди них были генерал Витингоф со свитой, который перевел в этот город свой штаб, генерал Вольф и Маленький Уолли.
На следующий день, 1 мая, мы не получали никаких сообщений до самого вечера. Затем фельдмаршал Александер направил через Уолли срочное личное послание генералу Витингофу, а Казерта прислала его копию мне в Берн. Александер требовал немедленно дать ему знать, намерен ли Витингоф выполнять положения акта о капитуляции, в которых установлено время прекращения огня в 14 часов по местному времени следующего дня. В противном случае он не может отдать необходимые приказы силам союзников в такой срок, который необходим для прекращения боевых действий. Без этих приказов весь процесс капитуляции окажется в опасности.
Позже, этой же ночью, Казерта получила радиограмму, подписанную Вольфом, в которой выражалась благодарность фельдмаршалу за его послание и говорилось, что решение будет принято в течение часа. Что за решение? Там вообще не упоминался Витингоф и никаких сообщений для нас, в Берне.
Рано утром следующего дня, 2 мая, дня капитуляции, в Казерту пришло сообщение из Больцано, от Вольфа. Там содержалось потрясающее известие о том, что Витингоф был отстранен от командования Кессельрингом. Однако там также сообщалось, что генералы Герр и Лемельсен, командующие 10-й и 14-й германскими армиями, которые входят в состав группы армий «С» под командованием Витингофа, генерал люфтваффе фон Поль и сам Вольф отдали приказы своим частям прекратить враждебные действия в оговоренное время – 14.00. Как только это произошло, сообщал в послании Вольф, Кессельринг приказал арестовать всех сдавшихся генералов. В связи с этим Вольф просил Александера выбросить в районе Больцано парашютный десант союзников для защиты тех, кто капитулировал. Все это звучало очень мрачно. Капитуляция, которую надо было поддерживать штыками союзников, вполне могла превратиться в продолжение боевых действий.
Проявился ли тут нерешительный и неуверенный характер Кессельринга, разгромленного в Германии и собирающегося в последний момент сорвать капитуляцию в Италии? Известие о смерти Гитлера только что облетело всю Европу. Несколько месяцев назад Кессельринг сказал, что сдастся, как только умрет Гитлер. Пятая армия взяла Верону и двигалась к Австрии и Триесту. Немецкие гарнизоны в Генуе, Милане и Венеции капитулировали. Идея о какой-то воинской чести была фантастической, если только не предположить, что Гитлер не заразил немецких генералов своим безумием. Трусость и страх перед СС больше не могли объяснять тупость безнадежного верноподданичества.
Такими были наши мысли в те последние часы в Берне солнечным утром 2 мая. Алые герани цвели на окнах домов вдоль ухоженных улиц федеральной столицы, а тележки фермеров громыхали по булыжным мостовым, направляясь к рынку.
Миновало время ленча, а новостей не было. Мы с Гаверницем в нашем бернском офисе сидели у включенного радиоприемника. Но не было ни сообщений из Казерты, ни известий по радио. Мы, конечно, пытались заняться и другой работой, а ее у нас была масса, но, когда одним ухом слушаешь сводки последних известий, мало что можно сделать.
Наконец, перед 5 часами дня по швейцарскому времени, посыпались новости. Наверно, в этом была какая-то финишная ирония, что после двух месяцев интенсивной работы в условиях огромного напряжения и секретности Гаверниц и я, два организатора операции, узнали о том, что капитуляция состоялась и боевые действия прекращены, так же, как и все остальные, – по радио. Выпуски новостей были не слишком детальными: немцы в Италии капитулировали. И все. Но в то время ходило много слухов, была ли это правда? Можно ли в это верить? Через несколько минут наши страхи были успокоены. Мы получили официальное объявление фельдмаршала Александера о капитуляции и вскоре услышали по Би-би-си подробный пересказ заявления Черчилля в палате общин по поводу капитуляции, которое я цитировал в главе 1.
С глубоким вздохом облегчения и радости мы поднялись и едва не пустились в пляс по комнате. Мигом на столе появилось несколько бутылок шампанского, и мы пригласили всех своих сотрудников присоединиться к тосту «За мир!», тот мир, который был наконец достигнут и который больше не был секретом.
Вскоре мы начали получать из Казерты сообщения об их радиообмене с Больцано. Интенсивная коммуникационная деятельность в Казерте в эти часы, когда было необходимо держать все линии свободными для командиров фронтовых частей, мешала им посылать сообщения нам в Берн, где теперь мы могли уже выступать просто в роли зрителей.
Из реляций Казерты мы узнали, что лишь за два часа до полудня, всего за два часа до предельного срока, в штабе фельдмаршала Александера получили сообщение, которое можно было считать финалом. Оно было направлено Вольфом (через Уолли) от имени маршала Кессельринга. Вот его содержание:
«В рамках полномочий главнокомандующего Юго-Восточным направлением я присоединяюсь к письменным и устным условиям соглашения о перемирии».
