разумеется, столь серьезный диагноз для нее явился шоком. Нет, жизненный прогноз не сулил ей ничего хорошего. Трудно сказать, смогла ли она прожить хотя бы три года.
Об этом спросил светловолосый с челкой. Он поднял глаза от клавиатуры своего компьютера, на котором фиксировал показания, и направил свой спокойный и прямой взгляд на Акселя. Когда он вступал в беседу, то высказывался немногословно, и голос у него был спокойный и расслабленный; инспектор, наоборот, говорил торопливо и с хрипотцой. Если бы Аксель собрался пойти посидеть где-нибудь, выпить пива с одним из двух этих полицейских, он бы, несомненно, предпочел Нурбакка. Второй, Викен, был окутан какой-то негативной аурой, и это подавляло Акселя.
Когда он в последний раз видел Давидсен? — желал знать Викен. Аксель сообщил дату своего визита к ней домой. Обычная ли это практика — ходить домой к своим пациентам после окончания рабочего дня? Старший инспектор держался надменно, но больше всего раздражал Акселя и вызывал нежелание отвечать его взгляд. Он помолчал: очень уж не хотелось будить в памяти тот момент, когда он позвонил в дверь и ему открыла дочь Давидсен, испуганно уставившаяся на него. «Вестник смерти явился», — подумал он тогда. Но не такой смерти, в связи с какой его сейчас допрашивали.
Однако разговор вертелся не столько вокруг Сесилии Давидсен, сколько вокруг Хильды Паульсен. Насколько хорошо он ее знал? Насколько тесно они сотрудничали? Общался ли он с ней только по работе или нет? В каком точно месте он встретил ее в тот самый день? Попадались ли ему во время прогулки другие люди? Аксель был неплохим наблюдателем, он многое замечал, даже всякие мелочи. Но чтобы воспроизвести все подробности велосипедной прогулки, состоявшейся чуть ли не три недели тому назад, потребовалась бы уникальная память. Он припомнил женщину с ребенком, сидевшим в переноске у нее за спиной, трех-четырех охотников. Разумеется, пожилую пару возле Нурмаркской часовни; он мог бы подробно описать лицо женщины, если им это понадобится. Еще мимо него на большой скорости промчался велосипедист, тоже возле Нурмаркской часовни. А после того как ему встретилась Хильда Паульсен — нескончаемый поток бегающих и прогуливающихся с собаками и без по пути к Уллевол-сетеру или обратно. На подходе к озеру Согнс-ванн ему повстречались три женщины в долгополых пальто, замотанные в платки, очевидно турчанки или курдки. Одна из них хромала; похоже было, что у нее артроз тазобедренного сустава. Следом за ними шел человек, которого он узнал по телевизионным передачам. Раньше он был ведущим одной из программ на государственном телеканале, теперь же вел телешоу на другом; его, без всякого сомнения, можно было назвать знаменитостью. А возле парковки, чуть в стороне от берега, мимо него проехал велосипедист с прицепленной сзади детской велосипедной коляской. К тому времени стемнело, и он как раз подумал, что, мол, поздновато тащить с собой в лесопарк маленького ребенка. А почему сам он шел пешком, хотя у него был с собой велосипед? Он рассказал о проколотой покрышке на заднем колесе, но тогда пришлось рассказать и о пробежке, и о купании в озерце. Но ни слова о шалаше из еловых лап. Он сам не знал почему. Может, потому, что этот шалаш наводил его на мысли о Бреде. А Бреде было не место в этой беседе.
— Где вы были во второй половине дня в прошлый четверг? — желал узнать инспектор. Услышав ответ, он сухо заметил: — Вот как, и в этот день опять велосипедная прогулка по лесопарку? А я-то думал, врачи работают круглые сутки. С вами был кто-нибудь еще?
Аксель пришел сюда, чтобы рассказать все, что ему было известно о двух убитых женщинах, а не чтобы отчитываться в том, чем он сам занимался в последнее время. Он быстренько прикинул и решил, что и Мириам тоже в этой беседе не место.
— Нет, — ответил он и почувствовал, что, солгав инспектору, переступил некую границу. — Я был один.
29
Инспектор Ханс Магнус Викен составил на тарелку коробки из-под еды, купленной в «Китайском драконе», и, отодвинув тарелку в сторону, пощелкал пультом. На канале ТВ-2 показывали дебаты. «Позволим ли мы, чтобы смертельно опасные хищники бродили под стенами наших домов? Где провести черту дозволенного?» Убийства женщин не упоминались, но программа вобрала в себя всю ту растерянность, которую после них ощущали люди.
Викен переключился на программу, где рассказывали о путешествиях. Один пустынный пейзаж с заходящим солнцем сменялся другим. Марокко, конечно же. Он посмотрел немножко, потом достал видеодиск, принесенный с работы. Только теперь дошли руки посмотреть запись пресс-конференции, которую они провели в понедельник, если не считать нескольких коротких отрывков, показанных по госканалу в тот же день.
Внимательно просматривать выступления представителей полиции по телевидению было очень полезно, поэтому их записывали, а записи раздавали всем участникам этих выступлений. Изучить стратегию работы средств массовой информации столь же важно, как овладеть специфическими профессиональными навыками работы в полиции, твердили им постоянно.
Ведущим на пресс-конференции выступил сам начальник Управления полиции, что доказывало важность этого дела. Тот, как обычно, был сверх меры помпезен: в парадной форме, с тщательно уложенными волосами, окрашенными, как подозревал Викен, чтобы скрыть первые признаки седины. Он напоминал самодовольного начальника полиции сказочного городка Кардамона, и некоторые инспектора помоложе так его между собой и называли — Бастиан.
Это Паянен попросила Викена принять участие в пресс-конференции. Она тоже обожала быть в центре внимания, он давно уже понял это. Но на сей раз дело было настолько серьезным, что она, очевидно, чувствовала себя более уверенно в его присутствии. Она производила вполне достойное впечатление, вынужден был признать Викен. Начальница сектора попросила слова после краткого вступления начальника Управления полиции. Она изложила дело вполне корректно и на вопросы отвечала тоже неплохо. Пару раз она переадресовала вопросы инспектору. Контраст между ними бросался в глаза. Викен был лаконичен и более точен. Именно такой люди и хотят видеть свою полицию, считал он.
Настоящая конфетка, однако, была припасена на конец пресс-конференции. Естественно, в зале присутствовали шведские и датские журналисты, но еще и французские, и итальянские и группа, представлявшая телевизионный канал из Германии. Хотя несколько раз подчеркивалось, что никакой медведь вовсе не бесчинствует в центре европейской столицы, это дело вызвало интерес во всем мире. Обнаруженные звериные следы и отметины, оставленные медвежьими когтями на теле убитых женщин, оказались лакомым кусочком для всех, кто жил за счет новостей, так что фотографии трупов уже обошли весь земной шар.
После того как Паянен с грехом пополам выдала две-три фразы на школьном английском, инициативу перехватил Викен. Лет десять тому назад он принял участие в программе по обмену опытом между полицейскими управлениями Великобритании и Норвегии и более года проработал в полиции Манчестера, поэтому без запинки отвечал на вопросы зарубежных СМИ по-английски, даже позволил себе пошутить: «Да, Осло, конечно, называют „городом тигров“ — city of tigers. В свое время город заслужил такую славу потому, что ходить по улицам ночью считалось небезопасным. Давайте, однако, расставим точки над „i“: никакие тигры по городу не бегают». Он сочинил эту шутку, когда сидел утром на оперативном совещании, и она оказалась удачной: журналисты усмехались и хмыкали. После конференции к нему подошел ведущий криминалист управления, пожал ему руку и сказал: «Превосходно, Викен». Тут же откуда-то возник немецкий журналист и попросил об интервью. Просмотрев запись, Викен остался более чем доволен. «Один — ноль, Паинька», — констатировал он, уверенный в том, что начальница пришла к такому же выводу.
Настал час новостей на государственном канале, и он переключился туда. Медвежьи убийства, как их теперь не слишком удачно стали называть, были вытеснены на третью позицию в новостном рейтинге. Снова были показаны кадры, снятые в лесопарке Нурмарка и во Фрогнер-парке. Далее последовало интервью ведущего криминалиста. Паянен после вчерашнего одиозного высказывания в «Новостях дня» было приказано не открывать варежку. Она тогда продемонстрировала непростительную наивность, прокомментировав это дело и упомянув предложение превратить Южную Норвегию в свободную от медведей зону. Всем было известно, что политик из стортинга, выдвинувший это предложение, был
