дороги обсажены в три ряда с обеих сторон фруктовыми деревьями. Попадалось много деревьев со спелыми сливами, яблоками, грушами — их просто не успевали убирать. Дорогу часто перебегали зайцы, недалеко от дороги бродили красивые фазаны, словно в зоологическом саду.
В полдень остановились около небольшого хуторка, чтобы сфотографировать развалины старинного замка, расположенного на высоком холме. Хозяин хуторка вспахивал довольно большое поле однолемешным плугом, который тащила лошадь. Для нас это было так необычно, что мы воззрились на пахаря, как на диковину.
Послушайте, Милан, почему у вас, при вашей высокой технической культуре, до сих пор «сохой на козе» пашут? — с удивлением спросил я.
А это обыкновенный единоличник, — объяснил Милан Жиак через переводчицу. — У нас половина сельского населения объединилась в кооперативы и пользуется самыми современными машинами, а половина — единоличники, они работают по старинке, конным плугом.
В городе Поварско-Быстрице мы демонстрировали инструменты на заводе «Поварскострой Арно». Те же недоверчивые и иронические взгляды в начале знакомства, а затем дружеское и доброжелательное внимание после нашей работы на станках.
Вообще, как мы неоднократно убеждались, здесь человека оценивают не по речам, а по умению работать, по его труду. Сами отличные специалисты каждый в своей профессии, чехи с большим уважением относятся к любому рабочему, достигшему успехов в своей отрасли и сумевшему хоть чем-нибудь их удивить. Здесь царствовал своеобразный культ труда.
Когда мы приехали обратно в Прагу, мы уже немного попривыкли к языку и могли сами кое-как ориентироваться в чужом городе. Мы освободили на день Милана Жиака и переводчицу, порядком уставших с нами, и решили жить самостоятельно.
Остановив первого прохожего, мы спросили у него о гостинице, где должны были устроиться. Он замотал головой, давая понять, что не понимает. Однако он тут же подозвал одного из игравших в мяч мальчишек лет 10-12 и что-то сказал ему. Тот на довольно сносном русском языке сказал:
— Подойдемте, товарищ, я вам покажу все, что надо.
В Чехословакии во всех школах преподают русский язык с первого класса, поэтому многие дети довольно хорошо говорят по-русски.
Мальчишка довел нас до гостиницы, и было видно, что он очень доволен тем, что ему удалось помочь «русским дядям».
Ужинали мы в огромном ресторане недалеко от модного магазина «Белая Лабудь», чем-то напоминающего ленинградский Дом торговли на улице Желябова. Обводя глазами огромный зал, я остановился на длинном столе, за которым ужинали человек 15. Один из товарищей показался мне знакомым.
— Да это же Савич! — узнал я моего друга — новатора из Ленинграда.
Савич тоже нас заметил, и мы стали делать друг другу знаки, приглашая за свой столик. Я пробрался между столиками, представился руководителю их делегации и с его разрешения увел Савича. Было так приятно вдали от Родины встретить в разноязычной толпе своего, русского человека, да еще такого, как Евгений Францевич.
— С кем это ты? — спросили мы.
— Профсоюзная делегация ВЦСПС из разных городов нашей страны, — ответил Савич, усаживаясь за наш столик.
— Рабочие-специалисты? — спросил Вениамин Матвеевич.
— Что ты! Один горняк из Луганска да я, остальные — профсоюзные работники из горкомов профсоюзов, их 15 человек.
Евгений Францевич рассказал, что их делегацию везде принимали очень вежливо, все показывали и развлекали, а к советскому рабочему-новатору отношение было совсем особое. Савич — человек чрезвычайно скромный и не любит говорить о своих достижениях, поэтому дальше я рассказываю не с его, а с чужих слов.
Когда на одном заводе — ЧКД в Праге он показал, как можно работать на фрезерном станке в 10 раз производительнее, чем это делают сейчас лучшие фрезеровщики Европы, то радио, телевидение и газеты оповестили об этом всю Чехословакию в тот же день. В последующих поездках их делегации по стране слава о русском фрезеровщике шла впереди него.
В одном из городов встречать Савича вышел мэр города и преподнес ему, по русскому обычаю, хлеб- соль. Так там велико уважение к труду, к мастерству рабочего!
Чем же покорил Савич чехословацких машиностроителей, считающихся в Европе искуснейшими специалистами в области станочных работ?
Прежде всего отточенным, виртуозным мастерством, с которым он работает на любом фрезерном станке; своей новой конструкцией торцевых и концевых фрез со сменными твердосплавными пластинками механического крепления; целым рядом изящных и удобных приспособлений для фрезерных работ, сводящих физический труд станочника к минимуму.
Я познакомился с этим замечательным новатором-фрезеровщиком в Ленинграде, на Кировском заводе. Это искуснейший мастер, милый и душевный человек, умный и интересный собеседник. Он неутомимый искатель нового, имеет несколько авторских свидетельств. Новаторы Ленинграда избрали его председателем секции фрезеровщиков Ленинградского совета новаторов.
За свой самоотверженный творческий труд Савич удостоен звания лауреата Государственной премии. Среднего роста, худощавый и быстрый в движениях, Евгений Францевич не отличался крепким здоровьем. Страшные голодные дни ленинградской блокады не прошли для него бесследно: он долго болел дистрофией — этой «блокадной» болезнью, сведшей в могилу тысячи ленинградцев. Но Савич выжил, поправился и в течение ряда лет отдавал все свои силы поиску нового в технике. Изобретательство стало его второй профессией. Он пригласил меня на заседание секции фрезеровщиков городского Совета новаторов, которое состоялось вечером в Доме техники на Невском проспекте.
Приятно было видеть, с каким уважением и заботливостью относятся к нему все рабочие- фрезеровщики десятков ленинградских заводов. Видно, недаром его называют лучшим фрезеровщиком Ленинграда! Он подарил мне книгу «Новые фрезы и приспособления», изданную Лениздатом в 1963 г. Книга очень полезная.
Наряду с описанием высокопроизводительных фрез, остающихся, к сожалению, для многих заводов новыми до сих пор, в книге жестоко критикуются укоренившиеся на наших предприятиях и в министерствах порядки, тормозящие внедрение прогрессивного инструмента и опыта новаторов. Судя по книге, наш дорогой Евгений Францевич при всем своем добродушии и кажущейся мягкости был настоящим бойцом за технический прогресс. Потом я много раз встречался с Савичем, и до самой его смерти мы оставались друзьями.
В ноябре 1969 г. Савич умер — свалила его все-таки «блокадная» болезнь.
…На заводе «Поварскострой Арно» мы познакомились с производством резьбовых калибров. Когда я сказал, что интересуюсь методами проверки резьбовых калибров, меня познакомили с пожилым инженером, начальником центральной лаборатории измерений. Начальник лаборатории оживился и заявил, что он хочет показать мне заводскую лабораторию. Я знал ЦИЛы (центральные измерительные лаборатории) на десятках наших заводов, и мне, конечно, было интересно сравнить их со службой высшей точности на зарубежном заводе.
Здесь порядок такой: в ЦИЛ может зайти любой рабочий, связанный с производством мерительного инструмента, но, прежде чем войти, он должен снять свой халат, надеть один из висящих в передней белых халатов и переобуться в войлочные туфли.
ЦИЛ имеет четыре зала. В первом проверяются штангенциркули и другие инструменты с точностью до 0,1 мм, во втором — микрометры и им подобные инструменты с точностью до 0,01 мм, в третьем идет проверка инструмента с точностью до 0,001 мм. Это самый большой зал. Здесь контролируются и проверяются все виды рычажно-чувствительных микрометров, пассиметры, нутромеры, резьбовые и гладкие
