его тысячу раз и не только на монете, но и на стенах в тронном зале и в собственной Закатной башне, где до смерти Роксанда находились королевские апартаменты. Ни капли не похож! Как может портрет величественного короля, с бородой и усами, походить на мою вечно ухмыляющуюся физиономию, украшенную косым шрамом? Не иначе этим эльфам все люди кажутся на одно лицо, как нам, людям, орки. Или Вальдейн просто решил поиздеваться? Я вздохнул и молча отвернулся. Монета выпала из руки и закатилась в щель.
На следующий день я поднялся с постели, сделал два шага и замер посреди комнаты, ища глазами, за что бы схватиться, чтобы не свалиться на пол. В таком беспомощном состоянии меня и застал Вальдейн.
— Куда это ты собрался? — удивился он. — Ты еще слишком слаб, чтобы ходить, так что изволь вернуться в постель!
— Не хочу! — заупрямился я. — Сколько можно лежать! Это вы, эльфы, живете так долго, что можете себе позволить валяться в постели сколько угодно, а у меня, извини, на это просто нет времени! Сейчас я должен вернуться в замок и как можно скорее. — Я прекрасно понимал, что не в состоянии пройти и нескольких шагов, не то что вернуться в замок, но гордость не позволяла признаться в этом Вальдейну, и я, собрав все оставшиеся силы, сделал еще шаг по направлению к двери.
— Так и явишься в замок без штанов? — усмехнулся эльф.
Я тупо уставился на свои босые ноги. Ног было то две, то четыре, то снова две. Голова кружилась, штанов действительно не было, а надетая на мне рубашка была чужая — белая тончайшая эльфийская рубашка, едва прикрывающая интимные места. Ни один уважающий себя человек не стал бы разгуливать в таком непотребном виде.
— Проклятие! — процедил я сквозь зубы, сваливаясь в постель, которая, несмотря на все затраченные мной на ходьбу усилия, оказалась не дальше, чем на расстоянии вытянутой руки, и натягивая здоровой рукой одеяло до самого подбородка. — Куда ты задевал мою одежду, бессовестный эльф?
— Я всего-навсего высушил ее, неблагодарный человек, — в тон мне ответил Вальдейн, а потом улыбнулся и заметил: — Все фаргордские принцы одинаковы, совершенно не выносят вида собственных голых коленей!
— Можно подумать, что ты знал всех фаргордских принцев! — фыркнул я.
— Нет, что ты, только тех, которые воевали в этих краях, а их за пятьсот лет существования в Фаргорде королевства людей было всего трое, да еще принца Орсенда. Несколько лет я был его наставником.
— Это того, который собрал армию из крестьян и семь лет держал в осаде Черный замок? Разве ты не всегда был жрецом этого храма? Ты что, жил в Черном замке? — Я засыпал Вальдейна вопросами, забыв даже, что сержусь на него за то, что он спрятал мою одежду. Я обожал истории про своих предков и хотел вытянуть из эльфа как можно больше.
— Жрецом я тогда уже был, — остановил поток моих вопросов Вальдейн. — Незадолго перед тем, как был разрушен храм в Инеистом лесу, через те же врата, что и ты, прошел маленький мальчик. Он сказал, что отец-король преследует его и хочет убить. Я оставил его у себя и воспитал как собственного сына. Только одного я не смог ему внушить — что не стоит мстить отцу и бороться за престол. Повзрослев, он собрал армию, отвоевал Черный замок и убил своего отца. Я был в ужасе, что вырастил такое чудовище. Я скорбел несколько лет, пока один мудрый старец, зашедший в храм, не рассказал мне историю о проклятии, преследующем ваш род.
Рассказ Вальдейна напомнил мне балладу, которую я слышал от Брикуса, когда он однажды взялся мне доказывать, что в нашем роду не только дети убивают отцов, но и отцы детей.
В династии великих королей,
Что правят Фаргордом веками,
Прославившихся ратными делами,
Был Кирдант по прозванию Злодей,
Прославившийся трусостью своей.
Король, что никогда не воевал,
Бесчисленную армию имея,
Чтоб только защитить себя, злодея,
Он всех, кого изменником считал,
Казнил, гноил в темницах и пытал.
Страшней врагов, предательства страшней
Ему проклятье древнее казалось,
Ведь жизнь всех венценосцев обрывалась
По воле злой их старших сыновей.
И Кирдант не желал иметь детей.
Так жил бы злобный Кирдант до седин,
Своей никчемной жизнью дорожа
И по ночам от ужаса дрожа,
Когда жена постель делила с ним,
Но все же у него родился сын.
Судьбу свою решил он изменить,
Едва завидев знак проклятья рода,
И, скрыв рожденье сына от народа,
Он приказал наследника убить,
Чтоб самому до старости дожить.
Летели годы длинной чередой,
Король спокойно в Черном замке правил,
Надеясь, что судьбу свою исправил,
Но спор, увы, не выиграть с судьбой,
И у него родился сын другой.
Король сперва душой возликовал,
Ведь был проклятьем древним одержим
До сей поры в роду лишь старший сын.
Он думал, что с себя проклятье снял,
Но снова знак зловещий увидал.
Ну что ж, король не долго размышлял,
Как снова обмануть судьбу-злодейку,
И перерезать тоненькую шейку
Он преданным вассалам приказал,
А вечером устроил пышный бал.
Проходят годы, быстро жизнь течет,
И снова злого Кирданта жена,
Что с горя чудом не сошла с ума,
В смертельном ужасе ребенка ждет
И на обман с отчаянья идет.
Как сына ей родить пора пришла,
Из замка убежала королева,
Дитя спасая от неправедного гнева,
Его в эльфийском храме родила,
На воспитанье жрицам отдала.
Неспешно в Черном замке жизнь текла,
Принц подрастал у жриц на попеченье,
А девочка из ближнего селенья,
Что королева у крестьян взяла,
Для короля принцессою была.
Но тайну королевы разузнал —
