Он прислушался к молчанию Панчеева. Отчужденное было это молчание.
— Короче! Дмитрия от аукциона этого немедленно отстраняй. Хочешь, сошлись на меня. Мне все равно. Но если не отстранишь, имей в виду — сам подниму скандал. Не посчитаюсь!..
— Гляди! Ты — отец! — Панчеев поднял себя на руках, потянулся затекшим телом. Хотел что-то добавить. Но — мотнул только головой так, что тряхнулись щеки, и вышел.
Коломнин проводил его взглядом, отупело помотал головой. Димка, Димка! Вроде весь на глазах. Ведь непритворно же радовался новому делу. Учился взахлеб. Кажется, только на одном языке заговорили! Да и сам, телок, гоголем эдаким по банку ходил. Как же: сын, наследник. И вдруг — как из-за угла под колени. И главное — когда он это выносил?! Ведь не с этим же в банк шел! Или — здесь подцепил, как холеру?
Да, тягостным получилось возвращение.
Тряхнув головой, Коломнин потер виски и попробовал созвониться с Четвериком.
— Вячеслав Вячеславович до конца дня в мэрии, — после паузы сухо отреагировала вышколенная секретарша.
Решительно набрал номер мобильного телефона Ознобихина.
— На проволоке, — послышался вальяжный голос.
— Здравствуй, Николай. Это Сергей Коломнин.
— О, тайский половой разбойник! — возликовал Ознобихин. — С возвращением. Где увидимся?
— Может, в кабинете Дашевского. Выходит, в Тайланде не догулял, чтоб очередной транш Гилялову пробить?
— А что было делать? — не стал отпираться Ознобихин. — С тобой, упертым, воевать, как бы себе дороже. А дело надо делать.
— Какое, к черту?!.. — Коломнин перевел дыхание. — Пятьдесят миллионов без надежного обеспечения. А если они рассыпятся? Представляешь, как банк тряханет!
— Кто не рискует, тот шампанского не пьет. Да и риск больше в твоей больной голове. Не обижайся, но уж больно ты бдительностью замучен.
— Тогда и ты не обижайся, но я добьюсь встречи с Дашевским и выложу все, что об этом думаю.
— Жаль, что мы говорим на разных языках, — голос Ознобихина и впрямь выглядел огорченным. — Но — твое, как говорится, авторское право. Будь!
Он отсоединился.
Коломнину не пришлось просить об аудиенции. Через пятнадцать минут раздался звонок, — из приемной президента банка. Дашевский срочно требовал вышедшего из отпуска начальника УЭБ к себе.
Но прежде, чем Коломнин сел в машину, его перехватил Лавренцов, молча вручивший короткую справку: какой-либо информацией об убийстве в Москве бизнесмена Шараева правоохранительные органы не обладали.
Банк «Авангард», подступавшийся к своему десятилетнему юбилею, за прошедшие годы проводил интенсивную и достаточно беспорядочную скупку зданий: то здесь подворачивалось ухватить по дешевой цене, то там что-то надо было делать с помещениями разорившегося должника. В результате банковские службы оказались разбросаны по всей Москве. И почти всякое совещание в центральном офисе задерживалось, потому что кто-то из основных участников безнадежно буксовал в «пробке».
Впрочем центральный офис — это сказано чересчур громко. Помещения, в которых расположился аппарат президента, находились в панельном девятиэтажном здании, в котором банк арендовал пять этажей у НИИ «Нефтехимпродукт».
Здание это было не то чтобы неказистое. До девяносто пятого года оно смотрелось даже и неплохо, хотя и тогда уже в центре Москвы вырастали тонированные золоченые громады банков-конкурентов.
И все-таки было это убежище, скажем так, не хуже многих прочих. Пока по соседству не вырыли огромный котлован, и стремительными, невиданными для России темпами начал подниматься поблизости роскошный пирамидальный комплекс, все более отгораживая запыленные банковские окна от солнечных лучей.
Не прошло и двух лет, как «островок коммунизма» увенчался могучей, издалека обозреваемой шапкой — «Газпром». И его сотрудники на вопрос прохожих, где здесь находится банк «Авангард», любили задумчиво припомнить: «Ах да! Это, кажется, та самая лачуга, что у нас во дворе затерялась».
И тем не менее президент «Авангарда» Лев Борисович Дашевский упрямо продолжал держаться за старое помещение. Так спортсмен из суеверия не меняет стоптанные кроссовки, принесшие первые рекорды. А Лев Борисович — и про то знали все — был суеверен.
Лишь через час «ДЭУ-нэксия» проскочила под шлагбаум. Коломнин выскочил и, поскольку оба лифта оказались заняты, взбежал на третий этаж.
— Заходите быстренько. Дважды спрашивал, — коротко бросила секретарша Дашевского, тем самым определив безмерную степень вины опоздавшего. И, сжалившись, тихонько добавила. — Похоже, опередили вас.
Коломнин через двойную дверь вошел в длинный, обитый дубом кабинет президента банка. Вошел и воочию убедился, что опоздал. Здесь, оказывается, вовсю шло совещание.
У боковой стены с указкой в руках, среди прикрепленных схем, стоял не кто иной, как Вячеслав Вячеславович Четверик. Подле него, положив колено на колено, пристроился Николай Ознобихин.
Сам президент банка — худошавый пятидесятилетний человек с редеющей курчавостью на заостренной голове — раскачивался в своем кресле. Подвижное большеносое лицо его было наполнено вниманием.
На звук открывающейся двери обернулись все трое.
— Хо! Кого я вижу! — громко, опережая желчную фразу Коломнина, обрадовался Ознобихин.
— Опять переиграл? — огрызнулся тот. — Смотри, Коля. Не заиграйся!
— А со мной что ж не здороваетесь? — притворно расстроился, делая к нему шаг и протягивая ладонь, Четверик.
— Так вас как будто нет. Вы, насколько помню, сейчас в мэрии.
Четверик незлобливо рассмеялся:
— Хороший ты мужик, Сергей Викторович. Но, извини за прямоту, — без полета. Все рассчитать хочешь от сих до сих. Под всякое движение соломки подложить. А в большом бизнесе арифметикой иногда пренебречь надо. Тут без стратегического предвидения не прорвешься.
— Насчет стратегического полета — это не к нему, — иронически бросил Дашевский.
— Позвольте доложить! Вышел из отпуска, — Коломнин остановился перед объемистым столом.
— Вышел и вышел. Давай без этих своих ментовских официозов, — оборвал президент. На самом деле он любил подобные, в военном духе доклады и представления. Но теперь, в присутствии руководителя дружественной компании, считал, как видно, необходимым продемонстрировать собственную демократичность и легкость в общении. — Присоединяйся.
Четверик, дождавшись подтверждающего кивка с его стороны, вновь поднял указку.
— Мы говорим о перспективах роста Генеральной нефтяной компании, — пояснил он для вновь пришедшего.
— Как не догадаться, — все эти схемы и графики в бесчисленном количестве многажды наблюдал Коломнин в длиннющем, будто пенал, кабинете самого Четверика. Реплика Коломнина получилась чрезмерно желчной. Потому Дашевский поморщился как при бестактности и сделал успокаивающий жест докладчику продолжать.
— Итак, суммирую. На кредитные деньги нашего основного партнера, — кивок в сторону Дашевского, — мы проводим реорганизацию завода. К сожалению, на заводе до сих пор сильное противодействие. И хотя на сегодня мы имеем большинство в Совете директоров, но в стратегических целях входить в открытое противодействие пока не готовы. Почему до сих пор и не представили то поручительство, о котором так печется Сергей Викторович, — Четверик поклонился в сторону Коломнина, как бы продолжая последний разговор. — В связи с этим вынуждены просить у банка еще две недели отсрочки. К тому времени мы продавим решение без какого — либо сопротивления. А главное, без ненужной огласки.
Он дождался кивка Дашевского. Хоть и вялого, но подтверждающего.
— Теперь далее. Два дня назад мэр подписал письмо о выделении компании двухсот миллионов долларов под проект «Кольцо».
