Однажды Мелия встала поздно, с трудом вытянув себя из постели. Готовить было лень, и она прослонялась по гостиной и кухне до середины дня. Сидя в ночной рубашке перед телевизором, проголодавшись, жевала сухие кукурузные хлопья. Она уже давно не ходила за продуктами, и есть в доме практически было нечего.
В дверь позвонили, и Мелия, с недовольным видом сняв с колен тарелку, пошла к двери. Вероятно, это мать или кто-то из невесток. Все считали своим долгом спасти ее и придумывали массу предлогов, чтобы то и дело забегать к ней.
Мелия, конечно, ценила их любовь и заботу. Но хотелось только одного – чтобы оставили в покое. И именно сейчас, чтобы она могла без помех доесть свой попкорн.
В глазок ей удалось увидеть только модную сумочку, все остальное оставалось вне поля зрения. – Кто там? – подозрительно спросила она.
– Это я, Николь. Мелия, открой, пожалуйста.
Мелия прислонилась лбом к двери и застонала.
Она разбита – и морально, и физически. Еще одно напоминание об Эрвине просто убьет ее.
– Надо поговорить, – крикнула Николь. – Это касается Эрвина.
Почему-то ее слова возымели действие. Только что Мелии не хотелось никого видеть. Но стоило Николь произнести имя Эрвина, как девушка тотчас же распахнула дверь. Свет ударил в глаза, она стояла на пороге, болезненно щурясь от солнца.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила Николь, заходя в дом.
– Так же, как и выгляжу, – пробурчала Мелия, закрывая дверь. – А как там Эрвин?
– Так же, как и ты.
Николь прошла в комнату, сняла с кресла кипу газет и уселась, по-видимому, устраиваясь надолго.
– Где же Тедди? – пробурчала Мелия.
Николь скрестила ноги и, поудобнее усаживаясь в кресле, всем видом показывала, что у нее куча времени.
– Мама забрала сынишку на целый день. – Последние слова она подчеркнула особо.
Так, значит, Николь, пока не добьется своего, не уйдет.
– Маме сказала, что иду к врачу. Я действительно иду, только позже, – продолжала Николь. – По-моему, я опять беременна. – Глаза женщины засветились счастьем.
Как ни была Мелия морально подавлена, она нашла силы искренне порадоваться за подругу.
– Я понимаю, что режу по больному, – сочувственно произнесла Николь. – Но все-таки, что у вас произошло?
– Думаю, уже всем известно. – Мелии не хотелось излагать мучительные подробности. Да и какой смысл?
Николь издала короткий смешок.
– Откуда? От Эрвина? Да из него слова не вытянешь. Мы с Джорджем пытались поговорить с ним, но от него ничего не добьешься.
– Поэтому ты пришла ко мне?
– Именно поэтому.
Николь и впрямь была настроена решительно и не собиралась уходить ни с чем.
– Не надо, Николь, – покачала головой Мелия, борясь с внезапно нахлынувшими слезами. – Это слишком больно.
– Но вы ведь так любили друг друга.
– Вот потому нам так нелегко. Но это – единственно правильное решение.
Николь нетерпеливо взмахнула рукой.
– Вы просто пара идиотов. Что ты собираешься делать дальше?
– Я уезжаю из Фриско, – неожиданно для себя заявила Мелия.
Решение пришло внезапно, но почему-то в глубине души Мелия сознавала, что оно правильное. Больше нельзя переползать из одного дня в другой, без мыслей о будущем. Нельзя вечно хоронить себя в прошлом. Это – не жизнь. Но здесь по-иному не удастся. Невозможно жить в этом городе, в этом штате, чтобы на тебя не сыпались новости о Хилмэнах. Казалось, дня не проходило, когда бы имя отца Эрвина не мелькало там и сям в новостях. Что же говорить о том, когда Эрвин будет работать в городском совете? Бежать – вот единственный выход.
– Куда же ты уезжаешь? – поинтересовалась подруга.
Какая разница, лишь бы подальше отсюда, подумала Мелия.
– На восток, – брякнула первое, что пришло на ум. – Говорят, в Колорадо очень красиво.
В самом деле, куда бы ни поехала, учителя нужны везде, и не придется долго искать работу.
– Ну это же очень далеко! – воскликнула Николь.
Чем дальше, тем лучше, мрачно подумала Мелия. Родители, естественно, станут возражать – пусть возражают. Впервые за две недели у Мелии появилась какая-то цель в жизни.
