Когда небеса молчат

многие, многие другие. Собственно, псалмов–плачей, роптаний и жалоб наберется не меньше, чем псалмов–славословий и благодарений, только о них нам не часто приходится слышать.

И это странно, потому что мы воспринимаем Псалтирь как наш церковный песенник. В последнее время во многих церквах набирает силу повое течение «возвращения к истокам» и обращения к Книге пса/шов как к источнику прежде всего славословий и хвалы.

А почему мы игнорируем псалом 87? Я скажу вам почему. Взгляните:

Господи Боже спасения моего!
Днем вопию и ночью пред Тобою.
Да внидет пред лице Твое молитва моя;
преклони ухо Твое к молению моему,

(ст. 2,3)

А вот как звучат в нем молитва и вопль:

Ибо душа моя насытилась бедствиями,
и жизнь моя приблизилась к преисподней.
Я сравнялся с нисходящими в могилу;
я стал, как человек без силы,
между мертвыми брошенный, —
как убитые, лежащие во гробе,
о которых Ты уже не вспоминаешь
и которые от руки Твоей отринуты,

(ст. 4–6)

А дальше еще хуже:

Ты положил меня в ров преисподний,
во мрак, в бездну.
Отяготела на мне ярость Твоя,
и всеми волнами Твоими Ты поразил меня.
Ты удалил от меня знакомых моих,
сделал меня отвратительным для них;
я заключен и не могу выйти.
Око мое истомилось от горести,

(ст. 7–10)

Ну как, достаточно? Давайте заглянем в конец может быть, там все будет хорошо:

Я несчастен и истаеваю с юности;
несу ужасы Твои и изнемогаю.
Надо мною прошла ярость Твоя;
устрашения Твои сокрушили меня.
Всякий день окружают меня, как вода:
облегают меня все вместе.
Ты удалил от меня друга и искреннего;
знакомых моих не видно,

(ст. 16–19)

Попробуйте–ка процитировать эти строки на завтрашней воскресной службе, посмотрите тогда, во что превратится ваша хвалебная проповедь.

Конечно, я не призываю к подобным действиям всерьез — слишком печальны и удручающи эти слова.

Но они из реальной жизни.

Я знаю, что они из реальной жизни, потому что так сказано в Библии, потому что я сам прошел через все это, потому что каждое воскресенье я утешаю и успокаиваю десятки верующих, которым тоже знакомы эти чувства и которые с легкостью могли бы сказать: «Тьма стала моим близким другом».

Самые смелые из них находят меня после службы. Я вижу их за версту уже краем глаза. Они не подходят сразу, но ждут, когда я освобожусь, пообщавшись со всеми остальными. Некоторые уходят, так и не дождавшись меня, но многие задерживаются, терпеливо стоя в сторонке от основной толпы. И вот когда я, наконец, остаюсь один, они приближаются ко мне, пугливо озираясь. Они говорят сдержанно, шепотом, срывающимся голосом. Тьма — их лучший друг.

Они изгои, потому что у них духовные проблемы. Они как позорное пятно на здоровом теле благополучной церкви. Они с неохотой и опаской говорят о мраке, царящем в их душе, боясь услышать все те же знакомые до боли увещевания: «Соберитесь!», «Исповедуйте грех свой», «Умрите для себя и своих желаний», «Распните свою плоть», «Подсчитайте–ка благословения, которыми одарил вас Господь» или «Скажите спасибо, что у вас не рак!».

Мне даже кажется, что некоторые были бы не прочь обменять тьму в своей душе на рак — по крайней мере, тогда они смогли бы открыто говорить о своей боли, взывать о помощи и получать поддержку и сочувствие от окружающих.

Метания души

Описывая свои чувства, которые он испытал после смерти жены, Мартин И. Марти в книге «Крик в пустоту» говорит о зиме в своем сердце, о том нещадном холоде, который сковал его душу, когда он почувствовал боль и узнал смерть. В его сердце зияла пустота. «Зимний мороз наполняет то пространство, в котором раньше жила любовь, но теперь она умерла или стала чужой… Но пустота может появиться и тогда, когда от вас удалился Господь, когда у вас не осталось ничего святого, когда Бог безмолвствует».[61]

Зима в душе, утверждает М. Марти, имеет не меньше прав на существование, чем лето или весна, однако она не находит столь же горячей поддержки и понимания с нашей стороны, как последние. В настоящее время считается, что единственно приемлемым состоянием души может быть только яркое и светлое духовное лето.