снарядить большую галеру и отправиться на восток. Наивные глупцы!.. Наверняка они надеялись, что Медичи им помогут.
Поскольку ожидание аудиенции (как всем было хорошо известно) могло затянуться надолго, они сняли комнаты в «Алом льве».
Впрочем, там постояльцев можно было застать довольно редко, и виной тому были не только многочисленные дела в городе, но и крутой нрав домовладелицы. Впрочем, день четырнадцатого декабря оказался исключением. Мастер Юлиус, стряпчий компании, и Тобиас Бевентини, лекарь, находились сейчас в гостиной, пытаясь навести на себя красоту.
Поскольку Тоби в этом отношении был почти безнадежен, то в основном свои усилия они сосредоточили на Юлиусе. Тоби неловко орудовал ножницами, в то время как нотариус жаловался не переставая.
— Он нашел себе новую забаву, — объявил он внезапно. — Пресвятая Дева, это же мое ухо!
— Я в этом и не сомневался, — подтвердил Тоби. — Если не хочешь, чтобы я тебя стриг, я с удовольствием займусь чем-нибудь другим, а ты пойди к цирюльнику. Так у кого там новая забава?
— У Николаса, разумеется, у кого же еще? — ответил на это Юлиус. — Он вернулся, с головы до ног усыпанный стружкой и древесной пылью, и теперь у него эта нелепая игрушка…
— Игрушка? — переспросил Тоби, и лицо его прояснилось.
— Да, игрушка. Николас увидел ее у францисканцев, и они позволили ему сделать себе такую же. Теперь он все время играет. Если мы его не остановим, он потащит ее с собой и в палаццо Медичи. Мессер Козимо отсыплет орешков для нашего недоумка и отошлет нас всех обратно в Брюгге. Черт, это опять мое ухо!
— Тогда давай сам, — отрезал Тоби.
Он отшвырнул гребень и ножницы и отошел к окну, чтобы глотнуть теплого вина. Впрочем, оба знали, что мгновение спустя он вновь вернется и продолжит стрижку. Лекарь уже давно заметил, что переход через Альпы дурно влияет на хорошие манеры.
В этом тесном доме, где они ютились, как сельди в бочке, а слугам и вовсе приходилось ночевать на конюшне, никто не ожидали призыва свыше так скоро. Встреча с мессером Козимо де Медичи была назначена на сегодня, а Николас до сих пор ничего не знал. Он вновь исчез бесследно, — наверняка, опять где-нибудь забавляется…
— Николас ненормальный, и ты это прекрасно знаешь, — заявил Тоби. — Ему нравится строить из себя полоумного, хотя в том, что касается цифр, он сущий гений, и как ни удивительно, банку Медичи об этом прекрасно известно. Надеюсь, они об этом не забудут… Однако этому недоумку, похоже, нравилось быть подмастерьем в красильне. Он женился на Вдове, которая позволила ему заправлять всеми делами. Конечно, тот факт, что по пути он убил пятерых человек и разорил шестого, внушил нашей хозяйке некоторые опасения, и едва ли можно винить ее за это. И все-таки Вдова по-прежнему доверяет своему юному супругу и надеется, что если он собьется с пути истинного, то мы его поправим. Николас, конечно, со странностями. В противном случае нас с тобой здесь бы не было. Мы уже говорили об этом тысячу раз.
— Но это было прежде, чем он завел себе новую игрушку, Я помню наш разговор, но чувствую, что пора опять к нему вернуться, — возразил нотариус.
Тоби не скрывал удовлетворения. Хотя по возрасту они с Юлиусом были почти ровесниками, в душе лекарь чувствовал себя гораздо старше. И теперь он наставительным тоном пояснил:
— Юлиус, забавы у каждого свои. Я предпочитаю игры в постели, капитан Асторре любит хорошо поесть, для Годскалка смысл жизни — в молитвах, а Вдова нашла себе новую игрушку, выйдя замуж. Когда наш Николас вырастет из пеленок, вот тогда я начну беспокоиться всерьез.
Стряпчий надулся: он явно был невысокого мнения о том образовании, которое дает медицинская школа Павии. Заметив это, Тоби продолжил:
— Посмотри сам: Николас был просто паинькой по пути из Фландрии сюда. Он был почтителен с тобой, дружески подшучивал надо мной, пел песни с погонщиками мулов, и ты прекрасно знаешь, зачем он ходил к францисканцам. Если все будет в порядке, он сможет надавить на Медичи.
— Он должен был взять нас с собой, и ты это прекрасно знаешь. Мы здесь именно ради этого: чтобы не дать ему влипнуть в неприятности.
— Ну, насколько мне известно, он пока еще никуда не влип, — заметил Тоби и вновь взялся за ножницы. — Ладно, давай покончим со вторым ухом, а не то монна Алессандра пришлет тебе своего цирюльника.
Алессандра Строцци занимала высокое положение во флорентийском обществе, но была весьма стеснена в средствах и потому вынужденно пускала в свой дом постояльцев. Юлиус широко улыбнулся. Эта улыбка так красила его лицо, что люди на улице порой даже оборачивались ему вслед.
— А ты видел, как она зыркает на Николаса? Ее не так просто обвести вокруг пальца. Матушка Строцци наверняка уже жалеет, что пустила нас под свой кров. — Он перебросил полотенце через плечо.
— Чепуха, — презрительно хмыкнул Тоби. — Я лечу ее бесплатно, а ты даешь ей юридические советы. Кроме того, мы лучшие друзья ее сына Лоренцо, который остался в Брюгге. Так что из всей нашей компании ей не по душе один лишь Николас. Кто был слугой, навсегда слугой и останется… Сиди смирно! Я лишь цитирую ее слова… Она пока не спрашивала тебя, почему ты до сих пор не женат? Еще спросит: ведь Флоренции нужна свежая кровь.
— Какое отношение это имеет к женитьбе? — удивился Юлиус. — Боже правый, тогда ей не следовало бы сбрасывать Николаса со счетов. Он ведь знатный фламандский жеребец! Если он даст себе волю, то Флоренции вскоре придется расширять крепостные стены. Хотя впрочем…
— Это все сплетни, — осудил приятеля Тоби. — Но ты прав. После женитьбы он стал образцовым семьянином. Впрочем, ведь Вдова дает ему средства на жизнь…
— До той поры, пока он не найдет себе кого-нибудь получше, — предположил Юлиус. На протяжении двух лет, что он служил в компании Шаретти, стряпчий неустанно пытался заниматься воспитанием Николаса, и его больше всех потрясла весть о женитьбе бывшего подмастерья.
— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался лекарь.
Нотариус повернул голову и даже не заметил, когда ножницы кольнули его в шею.
— Или кого-нибудь похуже… Вот ты, например, в девятнадцать лет мог обойтись без женщин?
Тоби задумчиво хмыкнул. Эту тему они между собой еще не обсуждали. Лекарь был знаком с Юлиусом уже несколько месяцев, но еще многого о нем не знал.
— Может, он молится, — предположил он.
Юлиус нахмурился и заворчал, после чего внезапно выдал:
— Скорее бы приехал Годскалк!
— Кто знает, дождемся ли мы его? — пожал плечами Тоби. — Не удивлюсь, если отряд откажется присоединиться к Николасу. Он у нас, прямо скажем, не Александр Македонский. До вчерашнего дня еще падал с лошади!..
— Я думал… — начал было Юлиус, затем внезапно охнул и заговорил вновь: — А что, солдатам Асторре придется сражаться? Я думал, мы берем их с собой только для защиты.
— Именно это наш юный друг и должен узнать у францисканцев. Надеюсь, он уже выяснил, стоит ли нам ввязываться в столь рискованное предприятие. Дальше все будет зависеть только от великолепного Козимо де Медичи… А вот, должно быть, и сам Николас!
Юлиус вскочил, полотенце упало на пол, и срезанные пряди каштановых волос рассыпались по выложенному плиткой полу. Аккуратно подстриженный, скуластый, с резким профилем и слегка раскосыми глазами, — его портрет украсил бы собой любую монету… Тоби, давно уже облысевший, с завистью покосился на него. Стряпчий, выглянув наружу через окно, подтвердил.
— Господи Иисусе, верно. И игрушка у него при себе. Штаны заляпаны грязью до колен, а волосы явно нуждаются в стрижке. И этот человек представляет компанию Шаретти!..
— Тогда скорее открывай сундуки! — грубовато велел Тоби. — Ты найдешь чистую одежду, а я вымою ему уши и подстригу лохмы. Затем, когда доберемся в палаццо Медичи, ты будешь говорить его голосом, а я усажу его к себе на колени, и буду двигать руки вверх и вниз, как у марионетки. В чем проблема?
