— Это ты мне уже говорил. Меня интересуют кассеты. Чем ты занимался во всей этой истории с кассетами?
— Так… В мои функции по обеспечению безопасности входило наблюдение за тем, чтобы с «особой» продукцией мадам Кристенсен все шло гладко.
— Что это значит?
— Главное, чтобы Маркенс хорошо делал свое дело.
— О чем ты? Кеслер колебался.
— Повторяю: объясни толком! Кеслер выдохнул:
— Чтобы все тела исчезали…
Хьюго смотрел на него, все еще не понимая:
— Тела?
Растерянное молчание.
— Я буду отрицать, что говорил с вами об этом, понятно?
— Я просто хочу все выяснить, а потом делай что хочешь.
— Ладно… Маркенс и еще несколько человек занимались уборкой тел… после съемок фильмов. Это я нанял Маркенса и еще двух или трех ребят, они занимались безопасностью студии, а потом все подчищали.
Хьюго смотрел на стоявшего перед ним человека и никак не реагировал. Происходящее казалось ему сценой из скверного кино.
— Позволь уточнить. Ты мне говоришь, что Ева Кристенсен регулярно снимала такие фильмы, а ты руководил командой, которая убирала тела, я правильно понял?
Лицо Кеслера исказила непонятная гримаса. Он молча кивнул.
«Ублюдок», — подумал Хьюго. Так и есть, в конце двадцатого века на свет появился гибрид голливудского менеджмента и администрации нацистских концлагерей смерти. Его это даже не удивляет, отметил он про себя, чувствуя горечь во рту и резь в желудке.
Теперь надо идти до конца, как в той маленькой боснийской деревушке, когда он спустился в подвал.
— Сколько было фильмов, хотя бы приблизительно?
Очень длинная пауза, нарушаемая шумом ветра и шелестом ветвей. Человечный и одновременно трагичный контрапункт.
— Точно не знаю, все-таки это была не совсем моя епархия…
«Не совсем, — повторил про себя Хьюго. — Нет, конечно, каждый из вас отвечал за один маленький винтик машины. Техника разделения ответственности, восходящая к Эйхману, но в современной версии».
— Сколько?
Вопрос прозвучал как выстрел.
— Не знаю… Один или два в месяц…
— И в течение какого времени?
— В таком темпе — примерно года полтора… О боже!
— Сколько трупов в фильме, в среднем? Хьюго казалось, что звук его голоса идет из колбы с жидким гелием.
— Что?
— Сколько мертвых тел вы убирали после каждой съемки?
Жидкий гелий вот-вот растечется…
— Сколько?
— Три, четыре, пять — точно не знаю… Примерно…
Хьюго быстро подсчитал в уме. Небольшой рекорд, совершенно невероятный.
— Как это происходило? Как вы находили девушек?
— Не знаю. За это отвечали другие люди.
— Кто?
— Насколько я знаю, Сорван. И какой-то врач. Куча народу, у них была целая команда. Съемки проводили в Голландии…
— Где именно?
— Не знаю… Все было…
— Разграничено, да, я понял.
Хьюго запоминал сведения, как живой компьютер.
Судя по всему, Пинту кое-что понимал по-голландски: его жизнерадостное лицо изменилось — бледный, с заострившимися чертами лица и сжатыми губами, он рассматривал Кеслера с видом человека, заметившего ядовитого паука, которого следует как можно скорее раздавить.
Хьюго ощущал, как в нем постепенно нарастает какое-то новое чувство.
Он остановил запись.
Презрительным жестом бросил к ногам человека с серыми глазами пару наручников.
Пинту сразу понял, что происходит, и спокойно навел ружье на Кеслера.
— Приходится констатировать изменение ситуации, так что наденьте наручники.
Кеслер переводил взгляд с одного на другого, взвешивая шансы на побег.
Близки к нулю, да еще с бандой старых дружков и полицейских со всей Португалии на хвосте — это понятно сразу.
Он просто спросил:
— Что значит «изменение ситуации»?
— Надень наручники, я должен подумать. Хьюго навел на него «ругер». Следует быть предельно осторожным.
По другую сторону от машины Пинту превосходно играл свою роль, целясь Кеслеру в щеку.
Тот медленно нагнулся и поднял блестящие наручники.
Когда его руки оказались скованными за спиной, Хьюго открыл багажник.
Кеслер холодно посмотрел на поднимающуюся металлическую крышку и сплюнул на землю:
— Играешь не по правилам, парень.
— Согласен. Но я вынужден так поступать… Перед тем как захлопнуть багажник, Хьюго на мгновение задержал на нем взгляд на Кеслере;
— Я пытаюсь разрешить твою ситуацию наилучшим образом. Поверь, это не так-то просто.
Он хотел сказать, что мог бы сразу сдать его полиции без малейших угрызений совести, а может, и по-ирландски, с пулей в колене.
Немного недоезжая Фару, возле пляжа, он нашел телефонную будку. Набрал привычную последовательность цифр, подождал, пока Анита не ответила.
— Привет. Хьюго. Так, Кеслер сообщил мне весьма занятную информацию. Вы записываете?
Он не стал дожидаться ответа.
— У Вондта, того типа, который руководил похищением Алисы в Португалии, вчера вечером было свидание на мысе Сагриш. Что вы об этом думаете?
Долгое молчание. Потом издалека донеслось слабое «бог мой!».
— С другой стороны, Кеслер описал мне в общих чертах деятельность нашей мадам К. В сложившихся обстоятельствах будет лучше, если я передам вам его лично…
— То есть?
— Слушайте, мне осточертела роль посредника, я представляю себе его биографию, и все это мне не нравится, понятно?
— Вы… Что вы узнали о Кеслере? Хьюго вздохнул. Дама неисправима.
— Он работал в полицейских и армейских спецподразделениях в Южной Африке. Выслеживал боевиков АНС в лесах и городах, понимаете?
— Да.
Скрип ручки по бумаге.
— Так… Это позволяет нам понять, что общего у Сорвана, Вондта и Кеслера — все они бывшие
