— Тоже нет... По моим данным, агент должен сам опознать Болемье... Я предполагаю, что у него есть фотография инженера.
Я выхожу из себя.
— Идиот! Наивный простофиля! Это надо же было зайти так далеко, чтобы у них была его фотография! Эти господа-шпионы работают без проколов...
Усталый, обреченный, Консей только кивает головой, соглашаясь со мной.
— А почему это, агент решает плыть на пароме? — интересуюсь я.— Это же не современный вид транспорта. Слишком медленно!
— Морская таможня менее строгая и придирчивая, чем любая другая.
— Макет большой?
— Двадцать пять сантиметров длинной и пятнадцать высотой.
— О'кэй... Нам очень нужна фотография Болемье... У вас, случайно, нет?
— Кажется, есть... Подождите!
Он вытаскивает из комода ящик. Вынимает оттуда большой рыжий толстый конверт и высыпает его содержимое на покрывало.
Консей протягивает мне фотографию, на которой он сфотографирован рядом с молодым человеком, бородатым в стиле «макарони по-флорентийски».
— Это Болемье,— сообщает он мне очевидную вещь.
— Очень приятно.
Я прячу фотографию в карман. Набираю номер телефона Старика и посвящаю его в ход следствия.
— Прекрасная работа, Сан-Антонио... Еще ничего не потеряно. Вы выезжайте сейчас же в Гавр вместе со своими двумя ассистентами и любой ценой задержите Болемье до того, как он передаст документы.
— Хорошо, шеф!
— Я хочу, чтобы вам повезло, Сан-Антонио!
— Я сделаю все необходимое для этого, шеф! Отправьте кого-нибудь к нам, чтобы забрать нового клиента.
— Немедленно отправляю. Диктуйте адрес.
Пока мы передавали Консея в надежные руки Госбезопасности, пока разбудили с помощью стакана воды, выплеснутой в лицо дрыхнувшего Пино, да объяснили ему, что было и что будет еще, часы дотикали до пяти утра... «Либерте» должен отчалить из порта в десять. Мне достаточно трех часов, чтобы докатить до Гавра на своем автомобиле.
Болемье, по словам Консея, сел в поезд в половине первого ночи, то есть он уверенно лидирует. Я должен сократить этот разрыв во времени и постараться встретиться с инженером еще до того, как он выйдет на связь с иностранным агентом. Мне надо будет еще склонить инженера на свою сторону. Но я думаю, что в этом случае мы будем действовать более решительно.
Как вы догадываетесь, мои коллеги спокойно и безмятежно купаются в последнем сне, я же, чтобы не уснуть, иду на скорости до ста тридцати километров по пока свободной трассе.
Через час двадцать въезжаю в Руан. Город только начинает просыпаться. Над Сеной плывут, колышутся космы тумана.
Увидев открытое бистро, решаю немного передохнуть и выпить чашку кофе. Останавливаю свой танк перед соответствующим заведением. Коллег решаю не тревожить: не поймут. Но когда я наслаждаюсь желанным напитком, в бистро вваливает дуэт храпунов в составе Берю и Пино. Хозяйка бистро принимает их, наверное, за бастующих докеров и хмурит брови.
— Значит, пьешь в одиночку? — укоряет меня Толстяк.
— Вы спали словно ангелочки, и я не решился будить вас.
Но Берю не переубедить. В глазах его застыла обида, кажется, на всю жизнь.
Чтобы успокоить свои оскорбленные чувства, Берюрье заказывает для Пинюша коньяк, а себе водку. Вкусы у них скромные, вот только пьют много, черти!
Когда мне удается вывести их из бистро, Толстяк благоухает самогонным аппаратом, а интеллигент Пино — ароматом виноградных лоз. Но такой букет запахов несовместим в салоне моего автомобиля, и чтобы не угореть, я открываю боковые окошка с обеих сторон.
* * *
Часом позже мы в Гавре. Если бы городские колокола звонили в семь двадцать утра, то мы как раз бы поспели к этому торжеству: сейчас семь двадцать две.
— Болемье прибыл в Гавр три часа назад. Как ты думаешь,— обращаюсь я к Берю,— что он должен был бы сделать в такое раннее время? — Не дожидаясь ответа коллеги, отвечаю сам: — Он обязательно зашел бы в отель!
— А тип, с которым он должен встретиться?
— Это специфическая встреча: я тебе, а ты мне! Поэтому начинаем с отелей в районе железнодорожного вокзала. Это наиболее приемлемый для нас вариант.
И мы начинаем с отеля «Терминус». Несомненно вы обратили внимание, что отели с таким названием встречаются повсюду.
Располагаются они почти всегда напротив вокзалов. Все в них пропахло дымом, углем и сыростью...
В холле отеля идет грандиозная уборка. На регистрации сидят двое служащих,— они увлеченно обсуждают вчерашний футбольный матч.
Прикрываемый с флангов двумя верными соратниками, я подхожу к бездельникам.
— Полиция!
Я показываю им свое удостоверение и фотографию Болемье.
— Вы не помните, не поселяли ли вы сегодня ночью этого господина?
Старший по возрасту заявляет, что он только что приступил к дежурству. Его напарник не торопится с ответом, он внимательно изучает фотографию, прежде чем заявить:
— Да, этот человек в нашем отеле... Он в пальто из верблюжей шерсти.
Я ликую. Удача с нами, и это хороший признак. До настоящего момента пока все идет нормально, по намеченному плану.
— Комната?
— Минутку! Его фамилия, кажется, Болемье...
— Абсолютно точно! — кудахтает от восторга Толстяк, перебивая дежурного администратора.
Тот окидывает Берю испепеляющим взглядом и отвечает:
— Комната 214. Вас проводить?
— Спасибо! Найдем сами! — принимает решение мой славный коллега.
Как только стальная клетка лифта взмывает вверх, раздается крик Пино, которому вторит характерный звук рвущейся ткани! Это пола пальто Пино, защемленная дверью
лифта, расстается со своим владельцем.
Таким же легким и бесшумным шагом, как индейцы племени Живаро-Живатипа-Живати выходят на тропу войны, мы скользим по коридору второго этажа, который, как уже догадались самые опытные среди вас, находится как раз над первым.
Остановившись перед комнатой 214, мы смотрим друг на друга с видом конспираторов, которые хотят подложить бомбу, но не знают против кого.
— Входим? — спрашивает Берю.
Пино сокрушается, разглядывая остатки пальто:
— Что запоет моя жена? Ты не знаешь, Сан-Антонио, можно ли будет компенсировать его за счет наших служебных расходов?
Я очень взволнован, чтобы ответить ему. Я складываю свой указательный палец вдвое и стучу. Тук-
