шелков сказочных стран Востока – Цацаманки и Ацагоука.
По словам поэтов, заморские ткани цвета «золота и огня» словно сотканы руками фей с таинственных островов. Феи прядут в платьях из белоснежного шелка, созданные ими чудесные изделия обладают магическими свойствами.
В средневековой Европе иноземные шелка высоко ценили: их пепельные тона сливались в нежной гармонии закатного неба, в их узорах необыкновенные звери шествовали друг за другом неспешно и важно.
В восточной торговле шелковые ткани, в том числе парча, стояли на первом месте. Их везли в своих обозах царственные невесты и женихи; хитроумные дипломаты знали, чем угодить правителям франков. Халифское посольство 807 г. доставило в Ахейский дворец палатку, 12 пестро раскрашенных занавесей для преддверия «необычайной величины и красоты» и множество драгоценных шелковых одежд. Непрерывный поток тканей хлынул на Запад во времена крестовых походов. При взятии Антиохии и Иерусалима завоеватели овладели огромной добычей, в том числе материями из шелка. Как свидетельство своей доблести в схватках с сарацинами рыцари привозили эти почетные трофеи на родину. Захваченные в боях знамена подвешивали под сводами церквей; со временем они превращались в бережно хранимые реликвии. Шедевры ткачей Востока никогда не переставали изумлять своей нерукотворной красой. Бывалый венецианский купец Марко Поло счел нужным отметить: в Багдаде изготовляют шелковые и золотые материи с вытканными на них зверями и птицами, а в восточноиранском городе Кермане женщины и девушки «славно вышивают зверей и птиц и всякие другие фигуры по шелковым разноцветным тканям. Работают для князей и знатных людей занавески так хорошо и искусно, что не надивишься…».[262]
На Херефордской карте 1280 г. (Англия) читаем: «Seres (китайцы) первые люди, которые встречаются после пустыни; от них шлют китайские ткани».[263]
Европейские мастера смутно чувствовали глубокую внутреннюю значимость неизъяснимого мира сказочных существ, вышедших из глубин Азии и признанных достойными украсить христианский храм. Текстильный орнамент вдохновлял создателей мозаичных полов в церквах: львы, слоны, грифоны, драконы, как и на тканях, вписывались в круглые медальоны.
Воспроизводя его, резчики по камню удовлетворяли свою страсть к «звериному» декору. На латинском Западе баснословная фауна Востока получает новое осмысление, проникаясь дуалистической богословской мыслью. Отныне представители «божьего зверинца» символизируют Христа или Сатану, райские кущи или адские бездны, олицетворяют христианские добродетели или пороки. Так, две птицы по сторонам дерева приобрели значение благочестивых душ, которые кормятся плодами «вечной истины».
Изобилие образцов не подавляло творческий дух романских скульпторов. Их неисчерпаемая фантазия намного превосходила требования клира. При воспроизведении в камне изображения получали трехмерность и по-новому компоновались в пространстве. «Жесткость» архитектурного обрамления регулировала композиции и вела к деформации фигур: на вытянутых по горизонтали плитах тела животных растягивались, на вытянутых по вертикали – сжимались; в медальоне сворачивались; во фризах – удлинялись; в тимпанах фигуры уменьшены от центра к краям и т. д. Их иное размещение в системе целого вытекало и из смысловой переориентации. По мере развития скульптуры готического стиля влияние привозных моделей становится все менее заметным. Заимствованные некогда мотивы множили и варьировали беспредельно, местная стилистика придавала им национальный отпечаток. Сквозь эти преобразования прототипы изображений распознаются с большим трудом. Преувеличенная экспрессия и «демонизм» романских чудовищ, как будто живших в доисторическую эпоху, все более отдаляли их от восточных прообразов. Восточные текстильные мотивы усваивали и русские мастера.
Шелковые материи – «паволоки», «оксамиты», «оловир грецький» – на русский рынок поступали в таком количестве, что частично реэкспортировались в Польшу, Чехию, Южную Германию, Скандинавию. В кафтанах, обшитых византийскими шелками с изображениями орлов, павлинов, грифонов по сторонам ваз, щеголяли половецкие конные воины. О шелковых тканях из Руси упоминают французские эпические поэмы. Когда в 1075 г. к великому князю киевскому Святославу Ярославичу прибыли послы от немцев, он с гордостью «показал им богатство свое».
Раскапывая курганы Х-ХШ вв., археологи нередко обнаруживают фрагменты шелковых тканей. Изучение способа переплетения нитей и качества использованной пряжи позволяет выявить центры шелкоткачества, которые поставляли продукцию восточным славянам. Оказалось, что в ассортименте импортных тканей преобладали изделия византийских и среднеазиатских мастерских. Шелковыми лентами, вышитыми золотными нитками, деревенские жители украшали верхнюю одежду: ими обшивали головные уборы, ворот и обшлага рукавов. Золотной тесьмой декорировали края княжеских и боярских одеяний: в малиновом плаще (корзно) с золототканым бордюром показан князь Ярослав Владимирович на фреске новгородской церкви Спаса-Нередицы. Костюм Даниила Галицкого представлял собой «кожюх же оловира грецького и круживы златыми плоскыми ошит». Из безузорного одноцветного шелка и самых дорогих материй с цветными узорами шили мужские и женские наряды для феодальной знати. Русские художники любовно выписывали облачения из шелка и парчи, украшенные жемчугом и драгоценными камнями. Корзно Ярослава в нередицкой росписи заткано большими кругами, в один из которых (на плече) включен орел. Подобные «паволоки» и «оксамиты» посылали в дар русским князьям греческие василевсы.
Когда во владимирском Успенском соборе вскрыли гробницу Андрея Боголюбского, в ней обнаружили остатки облачения, в котором «с честью и песньми благохвальными» похоронили убиенного князя, в том числе замечательную шелковую ткань: на красном фоне по сторонам фантастических растений расположились львы с золототкаными мордами и золотые попугаи. Анализ технологии изготовления, цветовая гамма и детали орнамента позволяют отнести ее к изделиям шелкоткацких мастерских Испании. Красочные материи Малаги, Мурсии, Севильи расходились по всей Европе. В кладе на территории Михайловского монастыря в Киеве нашли остатки парадного женского костюма – налобного венчика-очелья, платка-повоя, стоячих воротников.
Среди 11 сортов червленых (красных) и багряных тканей выделяются византийские с вышитыми золотом птицами и растениями в кругах шелка Ирана и Средней Азии.
Хранившиеся в церквах узорчатые пелены и завесы в торжественные дни вывешивали на всенародное обозрение. Такие «выставки» устраивали во Владимире, когда в престольный праздник Успенского собора несчетные толпы богомольцев стекались на поклон «чудотворной» иконе Богородицы. В интерьере храма с двух натянутых «вервей чюдных» свисали шитые золотом и жемчугом «порты» (дорогие княжеские одежды, которые жертвовали храмам). На всем пути медленного шествия – от «владычных сеней» к чтимой иконе у царских врат алтаря и отсюда к южным «златым вратам» – шуршали и переливались красками заморские шелка.
По мотивам иноземного текстильного декора работали владимирские «каменодельцы», населившие экзотическими зверями и птицами фасады белокаменных храмов (рис. 59). Красоту заморских тканей живо
