— Я… ко мне лучше всего подходит слово «одиночка». Добровольное одиночество.
— Так в чем же твоя проблема?
— В мужчинах, Рикки. У меня никого нет. В глазах некоторых мужиков — это ненормально. Это выглядит как болезнь.
— Понимаю, что ты имеешь в виду.
— И они хотят «исцелить» меня, Рнкки. Они донимают меня. Обычно раз в две недели происходит какое-нибудь мероприятие…
— Я знаю. Ведь если ты помнишь, именно я разбираю твою почту. Торговая палата имеет честь… Самую молодую…
— Да, и так далее и так далее. Скучно, но надо ходить. Если я иду одна, то обязательно кто-нибудь из представителей мужского пола зажмет меня в углу и начнет пыхтеть мне в лицо. Рикки, не станешь ли ты моим приятелем?
— Договорились, Портия. — Рикки расправил плечи и улыбнулся. — Все, что ты хочешь. Ты — моя, а я — твой.
Уик-энд у родителей Рикки, к великому облегчению Портии, прошел плохо. Она перебрала три типа поведения, пока не нашла один, который наверняка не мог им понравиться. Сработал тот, который она позаимствовала у Оливии.
Когда Рикки позвонил им и сообщил, что он и Портия расстались, старики были довольны.
— Она не для тебя, — сказала Рикки мать. — Она ледяная, а мужчине в постели нужна теплая женщина.
— Мама!
— Ты думаешь, мать ничего в этом не понимает? А как ты думаешь, откуда взялся ты? Матери знают своих сыновей. Я видела, что ты к ней охладеваешь. От матери ничего нельзя скрыть. Никогда. В любом случае — хорошо, что ты от нее избавился. В море много и другой рыбы. Милый, славный мальчик, такой как ты, сын…
Рикки надеялся, что мать права, однако он присмотрел другую «рыбку». В ресторан, расположенный в том же здании, что и офис Портии, начал заходить славный паренек — высокий блондин с пушистой челкой. Всякий раз, когда он наклонялся над тарелкой, его светлые волосы как-то весьма сексуально падали ему на глаза, и Рикки очень хотелось помочь ему откинуть эту челку назад.
Глава двадцатая
Портия подняла телефонную трубку.
— Портия? — услышала она. — Это — Роман. Портия, у нас проблема.
— Ну так и разберись с ней, — ответила она.
— Портия, я знаю, что ты меня недолюбливаешь. Я тебя не виню. Надо было быть идиотом, чтобы сделать в нашем ресторане то, что сделал я. Из-за этого «Стейк сейчас» оказался втянутым в грязный скандал, и мне нет прощения.
Так вот, как он воспринимает происшедшее… Портия прикусила губу. Он считает, что она злится из-за того, что он занимался всем этим на ее территории, около ее стены. Мужчины! Он может трахать своих чертовых шлюх где угодно и как угодно. Если ему нравится, он может подвешивать их хоть к потолку или, если это его привлекает, заниматься этим на крыше «Эмпайр стейт билдинг». Он может даже забраться на Статую Свободы — ей безразлично!
— Портия! Ты слушаешь?
— Да?
— Портия, возникла проблема.
— Какая проблема?
— Это Оливия. Она опережает нас.
— Опережает?
— Она открывает рестораны в тех местах, где собирался открыть я.
— Совпадение?
— То, что она арендует именно то здание, которое приглядел и я, ты считаешь совпадением?
— Если это было самое лучшее здание, то почему бы и нет?
— А Прово? «Бригхэм янг»? Еще двадцать тысяч?
— И опять совпали дома?
— Всего лишь через улицу, практически напротив.
— Да, но это не значит…
— И сегодня утром третий случай.
— Где?
— Флорида, в Гейнесвилле. Она купила именно то здание, которое я собирался арендовать. Купила все здание — на сорок тысяч квадратных футов больше, чем когда-либо ей требовалось. Для нас оно было бы более ценным, чем для нее. Мы бы экономили на поставке продуктов, поскольку у нас уже есть отделение в Тампе, если только она не присмотрела уже и Тампу. Это единственное место, где она нас еще не настигла.
— Три случая подряд?
— Именно.
— И она знает, что если захватит место первой, то ты не станешь с ней бороться, не так ли?
— А как мне быть, Портия? После того, что я сделал…
— Не думай больше об этом. Роман, похоже, что у тебя работает шпион. Советую тебе найти его. И лучше всего загляни в свою постель, если только ты ей пользуешься для своих делишек. Полагаю, что ты не всегда ставишь своих шлюх к стене.
Роман проигнорировал большую часть сказанного ею. Женщины всегда используют подобные выражения, говоря о мужчинах, занимающихся любовью с другими. Когда же они сами занимаются этим, то, естественно, что это нечто возвышенное, а вот если это касается других женщин, то это — бездумная похоть.
— Ее? — переспросил Роман.
— А разве это не твоя слабость? С кем ты спишь с тех пор, как это началось? Однажды Оливия тебя уже проучила, Роман. Почему бы ей не проделать это еще раз? Ты ведь так ничему и не научился.
— Портия, клянусь! У меня никого нет. С тех пор не было ничего серьезного…
— О да! Само целомудрие, не так ли? Баран отказался от овец?
— Портия, я позвонил не для того, чтобы ссориться с тобой. Я никогда не хотел ссориться с тобой. Клянусь тебе…
— Как и каждой, с которой встречался, — ответила она. — Ты любишь всех. Заботишься об их потребностях, правильно? Если она этого хочет, надо ей это дать. Так вот, Роман, не у каждой женщины потребности столь примитивны.
Она бросила телефонную трубку. Чертов ублюдок! И так спокойно… Она помедлила. Ну а что, собственно, спокойно? Чем он огорчил ее? Будь честной сама с собой, Портия. Твои слезы текут не из-за того, что он сделал, а из-за того, чего он не сделал. Глупый Роман! Он идет на все, чтобы осчастливить женщин — всех, кроме тебя, Портия. А у тебя самой, черт побери, тоже есть потребности! Ты обвиняешь Романа в том, что он считает, будто ему известно, в чем заключаются потребности каждой женщины, а ведь это именно то, чего хочешь ты, разве не так? Сейчас твои потребности очень просты. У тебя появилось непреодолимое желание, которое не оставит тебя, и единственный, кто может удовлетворить его, находится ровно в ста двадцати семи милях отсюда, в Драммондвилле.
Роман мягко положил телефонную трубку. «Что это? — подумал он. — Что он такого сказал?» Как ни старайся, некоторые женщины… Хотя, конечно, дело именно в нем, а не в том, что он упомянул ее сестру или сообщил о существовании шпиона. Роман ее просто раздражает. Она дала это понять несколько лет назад. Портия избегала его с момента суда. Он превратился в «табу», «паршивую овцу», стал нечистым,
