– Здравствуй! – поздоровался он. – А я тебя давно выглядываю. Должен сказать, что ты выбрала неудачное время…
Джорджина радостно протянула ему руку.
– Брендон! Как ты вырос! – воскликнула она, глядя на него снизу вверх. – Уверена, ты на целую голову выше меня, а помнишь, в Херефордшире я была на дюйм выше!
– А ты превратилась в настоящую молодую леди, – парировал Брендон, окидывая взглядом модный редингот оливково-зеленого цвета и такой же оливково-зеленый капор. – Кто бы мог подумать!
Он провел девушку в большой холл.
– Моя дорогая! – кинулась ей навстречу миссис Квинливен. – Я не знаю, что ты о нас можешь подумать! Дом в таком состоянии! Все вверх дном. Но во всем виноват этот ужасный Шеннон. Если бы только ему не взбрело в голову!.. Но ты, должно быть, устала. Поднимешься сразу в свою комнату или подать чаю?
Джорджина ответила, что совсем не устала и с удовольствием выпьет чашку чаю. Ее проводили в библиотеку, Хиггинс забрал у нее капор и редингот, а кучер отнес наверх ее багаж. Вскоре появилась Нора Квилл с чайным подносом и заявлением, что никакого обеда не будет, ибо повариха отказывается готовить в оставшейся посуде.
Миссис Квинливен поднесла флакончик с нюхательной солью к носу и пожаловалась:
– Ты не поверишь, моя милая, что мне пришлось пережить за сегодняшний день! Мои нервы больше не выдержат ни одного плохого известия!
Джорджина не могла не подумать, что ее приезд добавил новых забот тете, которая, как она заметила, ничуть не изменилась и выглядела такой же глупой гусыней, как и четыре года назад. Поэтому она решила ничего не говорить, чтобы не расстраивать ее еще больше.
Когда чай был выпит, ее проводили в комнату, которую ей предстояло занимать, пока семья будет оставаться в «Дубах». Многое здесь уже было убрано, кроме тяжелой резной мебели из дуба; старинной кровати под балдахином, стула времен Елизаветы и более современного туалетного столика с трехстворчатым зеркалом, который, как ей сказали, был поставлен сюда специально для Нолы.
Имя Нолы прозвучало снова, когда Джорджина спустилась к обеду, сменив дорожный костюм на платье из французского муслина. Когда она вошла в комнату, первое, что бросилось ей в глаза, был великолепный портрет молодой женщины в полный рост в платье цвета морской волны. Она сразу же догадалась, что это портрет кузины.
– Это Нола? – спросила она миссис Квинливен, усаживаясь за стол. – Настоящая красавица, правда?
– Самая красивая в наших краях, – гордо ответила миссис Квинливен. – Молодые люди называли ее «смуглой лилией» из-за темных волос, восхитительного цвета лица и темно-синих глаз с длинными черными ресницами! И в самом деле, если бы она провела в Лондоне хотя бы один сезон, трудно сказать, сколько джентльменов могли бы претендовать на ее руку.
– Как жаль, что тебе не довелось это видеть, мама, – вмешался Брендон. – Я уверен, она достаточно изводила тебя, чтобы ты отпустила ее погостить у Мартинов-Бернсов на Брук-стрит два года назад.
– Но она тогда была еще совсем ребенком, – возразила миссис Квинливен. – Как хорошо, что я ее не послушала, иначе она могла бы оказаться далеко от дома, когда умер ее бедный отец. Я как будто предчувствовала.
– Ты предчувствовала, что она может встретить какого-нибудь красавца с Бонд-стрит, который сделает ей предложение и расстроит твои планы выдать ее за меня, моя дорогая мамочка, – откровенно рассмеялся Брендон. – Как будто мы с ней не жили как кошка с собакой! Она не пожелала бы выйти за меня, будь я весь утыкан брильянтами. Впрочем, как и я жениться на ней. У этой девушки был несносный характер.
Миссис Квинливен назвала Брендона злым мальчишкой, раз он смеет говорить подобные вещи. Но ее негодование потухло, едва она взглянула на тарелку супа, которую поставили перед ней. Видимо, Нора оказалась права и все ее усилия не смогли спасти положение на кухне, ибо суп цветом и консистенцией являл собой нечто непотребное.
– Господи, что бы подумала леди Мерсер и твоя дорогая матушка, если бы им довелось видеть, каким ужасным обедом я тебя потчую! – обратилась миссис Квинливен к Джорджине. – Но что я могу поделать в таких условиях? Господи, я бы желала никогда не иметь дела с этим ужасным человеком – поверь, мы бы чувствовали себя вполне комфортно, если бы не этот сумасшедший переезд, в котором, как видишь, всецело повинен он!
Джорджина, однако, подумала, что вряд ли можно винить мистера Шеннона за бестолковых слуг, запутанные домашние дела и тем более за то, что не успели освободить дом, который уже год как находился в его законной собственности. Но, не желая обижать тетю, она оставила эти мысли при себе.
Глава 3
Утро следующего дня встретило Джорджину чудесным апрельским солнцем, и, когда она вскочила с кровати и распахнула настежь окно, открывшийся из него вид восхитил ее. Она увидела голубое небо с белыми облаками над тихим чудесным парком, виднеющиеся вдалеке холмы, поросшие свежей, нежно-зеленой травой, и решила поскорее одеться, чтобы уговорить Брендона показать ей поместье.
К своему удовольствию, спустившись вниз, она обнаружила, что Брендон, которому пришла в голову та же мысль, уже ждал ее в столовой и отдавал указания Норе Квилл насчет ленча, который они должны были захватить с собой.
– Не думаю, что тебе захочется оставаться здесь и встречаться с Шенноном, – сказал он Джорджине. – Хотя, возможно, ты не похожа на остальных девушек и не станешь падать в обморок оттого, что тебе придется сказать несколько слов странному джентльмену, которого не желают принимать в приличном обществе. Должен заметить, что я сам слегка заинтригован и хотел бы взглянуть на него.
– Я тоже, – призналась Джорджина. – Хотя, думаю, лучше нам с ним не встречаться.
– Мама тоже так считает, – вздохнув, согласился Брендон. – Кстати, я должен извиниться за нее перед тобой. Она и наш управляющий затеяли настоящую ссору из-за счетов. Думаю, он снова все безнадежно запутал, впрочем, как всегда. А мама не из тех, кто способен вывести его на чистую воду.
– Ты прав, – согласилась Джорджина, отставив тарелку с пережаренной яичницей. – Насколько я могу судить, ей тяжело управляться с делами. Ради бога, Брендон, надеюсь, тебя не обидит, если я скажу, что, по-моему, она только обрадуется, когда снимет со своих плеч ответственность за это поместье, даже если оно перейдет в руки такого человека, как Шеннон.
– Пожалуй, ты права, – согласился Брендон. – Правда, ее самолюбию льстило считаться хозяйкой «Дубов». И она вынашивала нелепую мечту поженить нас с Нолой, чтобы ей никогда не пришлось покидать этот дом. Должен предупредить тебя, – добавил он с усмешкой, – что она выбрала очередной жертвой тебя. Если она начнет давить на тебя, убеждая выйти за меня замуж, я бы хотел, чтобы ты сказала ей, что я открыто дал тебе понять о своем намерении никогда не вступать в брак.
Джорджина рассмеялась.
– Ну что ж, это большое облегчение! – сказала она и добавила как можно деликатнее: – Не то чтобы я считала, что мы с тобой не поладим. Просто ты ничуть не изменился с тех пор, когда мы с тобой так чудесно проводили время в Херефордшире. Однако у меня нет ни малейшего желания выходить замуж ради удобства и покоя.
– А у меня нет ни малейшего желания жениться вообще, – горячо заверил ее Брендон. – Во всяком случае, еще очень долгое время. Знаешь, доктор Калреви говорит, что если я буду настойчив, то в конце года смогу поступить в Оксфорд – а этого мне хочется больше всего. Хотя если бы я должен был жениться, то не стал бы возражать против тебя, – галантно добавил он. – Полагаю, тебе известно, что ты стала чертовски красивой? К тому же ты прекрасно ездишь верхом…
– Может быть, но тебе лучше не говорить об этом своей матери, – возразила Джорджина. – Скажи, что я тебе нравлюсь, но что я… слишком высокомерна и слишком упряма… люблю все делать по-своему…
– О, ей нет до этого дела! – засмеялся Брендон. – Если бы я захотел остудить ее пыл, я бы напугал ее тем, что леди Мерсер так недовольна тобой, что решила лишить наследства.
– Ну что ж, скажи хоть это, – согласилась Джорджина. – Однако не думаю, что тетя Белла столь корыстна.
– Видишь ли, мы очень бедны, – словно извиняясь, пояснил Брендон. – Меня это не заботит, так как я считаю, что нам будет куда спокойнее жить в маленьком доме в Крайторне, чем в этом разваливающемся
