—Веселись, — кинул ей Флетчер перед уходом.
Тамми твердо намеревалась так и поступить.
По крайней мере, теперь она могла воспользоваться его предстоящим совещанием как объяснением его отсутствия на свадьбе. Подруги с пониманием отнеслись к этому — все, кроме Селин.
—Он свинья! — бушевала она. — Надо его проучить! Если я придумаю, как, то обязательно это сделаю!
К счастью, свадебные хлопоты быстро заставили их забыть о Флетчере.
Дженнифер захотела сказочную свадьбу, поэтому выбрала в качестве места очаровательный замок, построенный эксцентричным миллионером в прошлом веке. Костюмы гостей были созвучно парадны: мужчины в строгих фраках, дамы в пыгш ных бальных платьях. ,
В партнеры на вечер Тамми достался брат Адама, Джейсон. Он был явно выраженным гомосексуалистом, поэтому, как многие подобные мужчины, был красив, остроумен и очарователен. Он весь вечер шутил, доводя Тамми до слез, его задорные поздравительные речи были приправлены забавными анекдотами и вызывали приступы смеха у гостей. К тому же он оказался превосходным и неутомимым танцором. В общем, Тамми замечательно провела время..
И только оказавшись в своей старой квартире, куда они по предварительной договоренности приехали вместе с Ханной, и повесив праздничное платье в шкаф, Тамми загрустила. Три остальных платья подружки невесты висели в ряд, являясь своеобразной историей их отношений с Флетчером. Вот сиреневое, со свадьбы Селин — там она впервые увидела его. Вот нежно-синее со свадьбы Кирсти, где она не смогла скрыть свое влечение к нему. А вот пурпурное одеяние — в тот вечер уже он не смог сдержать своей страсти. И наконец, сегодняшний абрикосовый бальный наряд, в котором она поняла, что ждет хэппи-энда напрасно.
Это не Флетчер попался на удочку, не он находился сейчас в ловушке, а она. Он получил, что хотел. А у нее нет выхода. Она может уйти от Флетчера, но не в силах покинуть своего сына. И она не сумеет забрать его у отца. Ее подруги расширили круг родни своими мужьями, а она обречена на одиночество среди них. Если бы Флетчер понял, насколько это важно для нее, если бы он мог проявить интерес к близким для нее людям...
Вернувшись на следующее утро домой и взглянув на Флетчера, Тамми поняла — он, как никогда, далек от желания понимать. У него был сердитый вид, нахмуренные брови, он упруго вышагивал по квартире, размахивая какими-то листами, в его глазах, направленных на нее, горели гнев и упрек.
—Где ты была?
Требовательный и сердитый вопрос ошарашил Тамми.
—Ты знаешь, где. Я предупреждала, что проведу ночь в своей квартире с Ханной.
Его губы скривились в циничном недоверии:
—Действительно? Или это лишь прикрытие тайных радостей?
—В чем ты меня обвиняешь, Флетчер? — удивилась она.
Он потряс перед ее лицом конвертом:
—Вот, Селин прислала мне это сегодня утром.
Фотографии... вот Тамми смеется над шуткой Джейсона, вот они танцуют... На всех фотках Тамми явно наслаждалась компанией молодого человека.
Селин. Она придумала способ, как проучить своего братца.
—Ты мог пойти, со мной. Танцевать со мной и веселиться. Ты отказался. Ты даже пожелал мне хорошо развлечься перед уходом. Разве не странно сейчас упрекать меня в том, что я отлично провела время?
—И насколько хорошо ты развлеклась? — грозно вопросил он.
—Если бы взял на себя труд сопровождать меня, ты бы прекрасно знал — у твоих глупых подозрений нет никаких оснований!
—Глупых?!
—Да, глупых. Джейсон Пирс — голубой. Очень явно. Даже ты, с твоей привычкой не обращать внимания на других людей, не смог бы этого не заметить.
—Голубой... — выдохнул он. — Как только увижу сестру, сверну ей шею.
—У вас двоих наблюдается единение помыслов. Она тоже готова убить тебя.
—Я никогда не пытался вмешаться в их отношения с Эндрю.
—У них брак, Флетчер. Надежный, счастливый брак, дающий чувство эмоциональной защищенности. А это сильно отличается от партнерства по родительским обязанностям, отношений, которые Селин находит недостойными меня.
Он уставился на нее, едва сдерживая ярость:
— А ты? Ты тоже считаешь их недостойными себя?
—Да, — Тамми гордо вскинула голову. — Я предпочла бы иметь партнера, которого заботит то, что важно для меня, но ради Джона я научилась не замечать стену отчуждения, которую ты выстроил между нами. Тебя не интересует моя жизнь, мои друзья, и тебе не нравится делиться со мной своими делами и интересами.
—Я не думал, что сложные технологии могут тебя заинтересовать, — попытался он защититься.
—Я в состоянии уловить смысл вашей высокотехнологичной транспортной системы. Ты мог бы хотя бы попытаться объяснить мне новую концепцию, прежде чем заключать, что я слишком глупа, чтобы понять ее.
—Я никогда не считал тебя глупой.
—Тебе просто не нравится делиться, обмениваться мнениями, Флетчер. Ты отталкиваешь меня от себя, — вздохнула она устало. — Единственная причина, по которой я здесь, — это наш сын. И знаешь, на что я надеюсь, Флетчер? Что он не унаследует ни одного твоего гена, ведь тогда, я надеюсь, ты потеряешь к нему интерес и он будет только моим. И я сама буду учить его, и он поймет — каждый человек важен и ценен, и не нужно отвергать людей только потому, что они не такие, как ты. Я научу его быть хорошим, заботливым человеком. И, возможно, я попрошу его, чтобы он попытался понять своего отца, который так ничему и не научился!
Это была не просто пощечина, это был настоящий сокрушающий удар. Тамми чувствовала злорадное удовлетворение, видя, как с лица Флетчера медленно сползают его высокомерная надменность и уверенность. Он замер в растерянности, его гениальный мозг, возможно впервые в жизни, отказался работать.
Она гордо проследовала в детскую.
Джон спал, мирно посапывая в колыбельке, не подозревая о войне, которую вели его родители. Ему всего четыре месяца, слишком рано, чтобы делать вывод, проявит ли он необычайный талант.
Пусть он будет мой, взмолилась Тамми.
Пусть он будет только мой!
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Флетчер окончательно отдалился от нее.
Они не обсуждали ее обвинения. Они вообще ничего не обсуждали, за исключением повседневных вопросов. Они жили в одной квартире, ели за одним столом, спали в одной постели, но вели себя как чужие люди.
Одна печальная неделя тянулась за другой, и Тамми очень сильно переживала, что она позволила своей обиде нанести столь болезненный удар Флетчеру. Ведь, по сути, он был неплохим человеком. И заявить, что она не хочет, чтобы их ребенок был похож на него, — это было низко с ее стороны.
Девушка вспомнила то, что рассказывал Флетчер о своем детстве. Скорее всего, его высокомерие служило ему защитной броней, гарантией того, что никто не сможет причинить ему боль. Их близость во время ее беременности дала ему чувство безопасности, и он отдавал ей частичку себя, сколько был
