Заклятие немоты

Сестра Сианада Этлин уже хлопотала внизу — нагрела воды в котле и теперь таскала ее в деревянную бадью для купания, поставленную в углу за занавеской из плотного сукна. Как и положено ведунье, женщина была одета в серое и голубое. Увидев спускающуюся гостью, Этлин радушно улыбнулась, поставила кувшин на стол и вытерла руки о передник. Ладони хозяйки так и замелькали перед глазами девушки, но та лишь печально помотала головой: это чересчур быстро и слишком сложно, с ее-то скудными познаниями! Ведунья опять улыбнулась, будто все поняла, и просто показала на приготовленную ванну. Обида кольнула сердце Имриен: кто-то вчера спрашивал про блох… Но ведь наверняка не эта добрая женщина! И потом, горячая вода так заманчиво благоухала яблоками!

Окунувшись в душистую пену, девушка припомнила ту единственную ванну, которую принимала за все это время. Длинные локоны, мерцающие золотым глянцем, разметались по влажным плечам Имриен — а когда-то волосы стояли на голове короткой щетинкой.

«В целом Эрисе не может быть места лучше, чем это, — думала гостья. — Так бы и осталась здесь на всю жизнь — наслаждаться лавандовым покоем и яблочными ваннами! Мне бы только найти лицо, самое заурядное, такое, чтобы никто не оборачивался. Сианад говорил, лечение обойдется недешево… Кстати, как там сокровища?!»

Купальщица проворно выбралась из бадьи, насухо вытерлась и потянулась за одежкой, сложенной на стуле. Хозяйка убрала куда-то паучий шелк. Вместо него Имриен получила деревенский наряд, чистенький и аккуратно заштопанный. Принадлежал он, видимо, вчерашней красавице с брезгливым взглядом: только она походила на гостью и ростом, и телосложением. Девушка надела облегающее холщовое платье, застегнув рукава на пуговицы от запястий до локтей, и набросила коленкоровый кафтан с широкими рукавами по локоть. На стуле висел также простенький кушак, лежал теплый шерстяной плащ, длинная баска для локонов Имриен, ее старый капюшон, только выстиранный и залатанный, и прежний надтреснутый амулет в виде петушка. Девичья одежда. Выбора больше нет. Надо смотреть правде в лицо.

К тому времени, когда Имриен решилась показаться из-за суконной занавески, комнату уже заполнили громкие голоса и смех Сианада, добродушно подтрунивающего над племянником. Лиам в долгу не оставался, срезал его насмешки, что называется, на лету.

Муирна, не поднимая огненно-рыжей головки, аккуратно расставляла на столе тарелки с оладьями и блюдца с вареньем из красной смородины. В блестящие пряди цвета сердолика, обрамляющие лицо дочери хозяйки, были наугад вплетены семь тонких косичек, похожих на крысиные хвосты или шнурки от корсета, и ниточки разноцветного бисера.

В комнате было полно места для всевозможных очаровательных вещичек. Каменные плиты пола устилал тростник. С низких потолочных балок, покрытых черной копотью, свисали пучки засушенных цветов и листьев. На стенных крючках держались зубчатые кастрюли. Солнечный свет лился в окно, выходящее во двор. В углу из-за шторы виднелись ножки кровати. Вдоль стены, не занятой очагом и печью, тянулись полки и скамьи, на которых в изобилии были расставлены разнообразные интересные предметы: несколько неодинаковых ступок с пестиками, ложки, ситечки, наборы ножей и щипцов, мотки шпагата, нарезанная квадратами материя, бутылки и кувшины с этикетками и плотно притертыми пробками, маленькие жерновки, горшочки, мерки, графины, воронка, миски, дозировочные весы с гирьками, тигели и тому подобные устройства. Среди этой мешанины попадалось и множество растений или их частей в свежем и сушеном виде, как-то: листья, стебли, корни, ягоды, кора, цветы, семена, орехи, плесень, скорлупки, черенки и зерна.

Посреди комнаты стоял большой чисто выскобленный стол, добрую половину которого захватили все те же приспособления и травки; на другой половине, видимо, обедали хозяева. Рядом — пара длинных скамей из неструганного дуба. Часть комнаты отделяла перегородка с кожаным занавесом — там находилась крохотная приемная и дверь, которая со звоном колокольчика распахивалась прямо на Бергамотовую улицу.

Ладони Этлин сплетали в воздухе новые знаки-слова.

— Мама приглашает тебя присесть с нами и разговеться после столь долгого поста, — пояснил Лиам и подчеркнуто вежливо кивнул, приветствуя гостью.

В поведении юноши не было и намека на издевку, глаза смотрели с почтительным любопытством — и только. Что же такое рассказал о ней Сианад? А много ли он знает сам?..

— Значит, так, шерна, — обратился эрт. — Сегодня за завтраком, специально для тебя, говорим на общем для всех языке и с помощью рук. Но не раньше, чем упишем львиную долю всего, что наготовили мои милые Эт и Пташка. Всегда обожал их стряпню! К тому же, когда я ем…

Однако молчание продлилось недолго. Нарушил тишину, разумеется, сам Сианад; его так и подмывало попотчевать близких историями о своих похождениях. Рассказывал он со смаком, ничего не опуская, разве что прибавляя от себя. Слушатели хохотали до слез, когда Большой Медведь расписывал мнимую ярмарку и то, как карлики-сьофры нахально обвели его вокруг пальца.

Тут задребезжал дверной колокольчик, и Муирна вскочила:

— Я открою, мама!

Девушка скрылась за шторами и немного погодя вернулась с полным передником слив.

— Ожог, — коротко сказала она. — Я поставила припарки.

«Молодец», — похвалила мать.

— Поставить — дело нехитрое, — прищурился эрт. — А сколько времени вы потратили, чтобы приготовить основу для этих припарок? Можно спросить?

Муирна пожала плечами, высыпая сливы на блюдо.

— Ручаюсь, это стоило часов работы, — продолжал Сианад. — Собрать травки, промыть, просушить, истолочь, заварить, процедить и не знаю, что там еще. А в результате? Тарелка слив, тамба, ладно. Не, Воробушек, я не намерен ссориться. Ты просто послушная дочь своей матери. А Эт совсем не ценит свой тяжелый труд, вот в чем беда… — Он вздохнул. — Теперь все переменится!

Сианад наклонился с видом заговорщика.

— Видите мою спутницу, Имриен? Это девушка со средствами. Она была отравлена ядовитым плющом и прибыла в наш город на лечение. По дороге охранник Имриен попал в беду — хорошо, хоть я оказался поблизости. И вот мы здесь. Нет надобности рассказывать всем и каждому об этой леди. Пышный прием ей ни к чему, излишняя известность тоже. Все, чего она хочет, — это излечиться. Верно?

Имриен кивнула, удивляясь странной манере Сианада излагать события.

Этлин обратилась к дочери с длинным, сложным монологом из жестов.

— Что, прямо сейчас? — спросила та.

Ведунья кивнула. Девушка повесила передник на стул, взяла корзинку и горсть мелочи из глиняного горшка на каминной полке, набросила капюшон и удалилась. Неизменный колокольчик возвестил о ее уходе.

— Мама отправила Муирну в город, по делам, — снова разъяснил гостье Лиам.

— Теперь можем поговорить по-настоящему, — объявил Сианад. — Не в обиду Воробышку, но ведь меньше знаешь — крепче спишь, точно? Пока вы, молодежь, почивали на перинах, мы с Этлин проговорили всю ночь напролет. И вот что решили. Ты, мой мальчик, и только ты один, узнаешь всю правду.

— Ты очень добр ко мне, дядя.

— Ничего подобного. Ты можешь пригодиться, вот и все. А теперь скажу тебе то, что утаил от Пташки и прочих. Я был в Неприступных горах и набрел на затерянные сокровища. Там столько всего, что тебе и не снилось: свечное масло, лунная галька и всяческие побрякушки без счета. Кое-что мы принесли с собой. Половину возьмет Имриен: она, можно сказать, открыла ворота к этому кладу, мало того, в дороге мы встречали уймищу опасностей и всегда выручали друг друга. Но поверь Медведю на слово: не то что половины, а десятой… да что там, тысячной доли сокровищ хватит нам на всю оставшуюся жизнь! Роскошную, безбедную жизнь, Лиам! Отныне чихать мы хотели на любые горести!

— Мать воителей! — вскричал молодой человек. — Это что же, мы богатые, да?

Он не мог усидеть на тахте и принялся танцевать по комнате. Прочие улыбались, глядя на юношу.

— Ура, мы богачи! — ликовал тот. — Всю жизнь в этой проклятой нищете — а теперь… Наконец-то! Наконец у нас будет все, чего мы заслуживаем!