вьющимися виноградными лозами, плетеными орнаментами и гравировками — лучилось эфирной дымкой. Золото этой дымки отливало кобальтом вокруг воинов наследного принца и ализарином вокруг тех, кто стоял рядом с Верховным королем — как будто доспехи и оружие их лизали языки текучего пламени заката.
И, разумеется, он был здесь, во главе своих рыцарей — король Ангавар, верхом на крылатом Римскатре, и меч Арктур снова висел у него на боку, ловя звездный свет темной полированной рукоятью. Голова Ангавара была непокрыта. Темная сталь волос обрамляла чеканные скулы, острые, как два меча, глаза, неулыбающийся рот. По бокам от короля сидели на конях члены Королевского Аттриода. Все они были в полных боевых доспехах, скакуны тоже закованы в броню.
Морраган, Фитиах Карконнора, глядел с высокой башни на тех, кто стоял, бросая ему вызов, и тех, кто ждал его повелений. Глядел на лицо Ангавара, своего брата, государя и соперника.
— Илтариен, — сказал он одному из трех рыцарей, что еще оставались с ним, — спустись на Равнину, будь моим посланником. Когда мой брат изложит свой вызов, передай ему это.
И он сказал лорду Илтариену что-то на языке Светлых. Ашалинда не знала этого языка, и все же он звучал для нее знакомо, знакомо на каком-то необъяснимом глубинном уровне — так порой пение птиц почти понятно людскому слуху, так звон колоколов или рев океана порой несет смутную весть. Когда Морраган умолк, девушка не знала, что было сказано, однако веселая мелодия слов звенела и танцевала у нее в голове.
— Победа почти уже у меня в руках, — пробормотал принц, когда копыта коня Илтариена оторвались от каменного пола. — Однако разум отягощен мрачным предчувствием. Спуститься сейчас на Равнину означает пойти навстречу своей судьбе. Кто-то предаст меня — уж не ты ли?
— Господин, — проговорил чей-то льстивый голос, — если
— Яллери Браун, это же дочь смертного народа. Чего еще ждать от нее, как не измены? Дочь людей, не меньше… однако она могла бы добиться большего.
Морраган нагнул голову к Ашалинде.
Девушка почувствовала, как распадается на частицы, растворяется во вселенной, сливается с ней — кровь ее струилась с потоками рек, в голове шумел и бурлил океан, приливы которого вздымались в такт медленному биению ее сердца. Волосы ее прорастали длинными зелеными листьями, в венах текла весенняя живица, а тихий ветер темными локонами крался по неизведанному пейзажу. Она вознеслась в регионы, где за темными панелями ее глаз сияли звезды, а в призрачной дали таяли солнечные огни.
Принц-Ворон легонько коснулся ее губ своими.
— Нежить, — сказал он Яллери Брауну, — если по твоей милости хоть один волосок упадет с ее головы, клянусь, я разрублю тебя напополам.
Дыхание принца Светлых пахло сладкой гвоздикой.
Далеко внизу скакун Ангавара приземлился среди кавалерии Вороньего кургана, и Ангавар отправился на переговоры. По всей видимости король бросил вызов, оспаривая власть Моррагана над Вышней равниной и крепостью и требуя чего-то еще. Лорд Илтариен сурово и надменно передал ответ, продиктованный принцу предвидением — ибо кто мог предсказать побуждения и желания противника лучше, чем его же близнец? Тон и общий смысл этого ответа не вызывали никаких сомнений. Вызов был встречен ответным вызовом: никто не хотел уступать, никакой надежды на примирение не оставалось.
И тогда снова прозвучал ясный и звучный голос Ангавара. На сей раз Верховный король говорил на Всеобщем наречии, дабы все могли слышать его.
— Тогда, брат мой, раз нет меж нами согласия, — вскричал он, — ты должен встретиться со мною в поединке.
И он приказал своему Королевскому Аттриоду скакать назад, за ряды верных рыцарей, вниз по круче к ожидающим внизу Легионам, дабы вести их в бой и защищать от сил Неявных.
Но над Равниной пропели трубы. Копья передних рядов обоих Светлых отрядов, еще минуту назад направленные в темное звездное небо, теперь опустились горизонтально. Рыцари зажимали концы древков под мышками. В средних рядах мечи с дружным звенящим свистом покинули ножны. Боевые трубы вторично пропели сигнал, и враждующие стороны пустили коней в галоп. С ужасающим ревом они встретились, как два грохочущих морских вала, и земля задрожала от этого чудовищного столкновения.
И когда Светлые рыцари схлестнулись в единоборстве, внизу, под утесами, Аттриод поднялся против Аттриода, и густой туман выползал из лесов, клубился над каждым ручьем и источником, заволакивая сражающиеся Легионы. Сквозь эту завесу смутно виднелись жуткие фигуры, что крались между деревьями, вылезали из болот, из расщелин в земле — и явно питали притом самые зловещие намерения. Однако среди них двигались и иные колдовские создания, защитники людей Эриса. Они не показывались в открытую, различить их удавалось лишь краешком глаза, мимолетно — то были уриски и лютые воины с шелковистыми седыми волосами, вооруженные трезубцами, черные псы размером с доброго жеребенка, карлики с боевыми топорами, горбуны, поднимающие над головой лампы, и прочие существа, слишком скрытные, чтобы разглядеть их даже уголком глаза.
Клинки Светлых опускались и поднимались, разбрызгивая звездные искры. Ашалинде битва казалась сплошным хаосом, невнятной суматохой, бурлящим танцем смерти и разрушения. Замерев на развалинах башни, она неверящими глазами смотрела вниз, не в силах отвести взгляд.
Ангавар не присоединился к своим сражающимся рыцарям. Он скакал сквозь ряды бойцов Моррагана, не обращая на них никакого внимания, словно не замечая, словно они никогда и не смели восставать против него. И они в изумлении расступались, не дерзая оказать ему сопротивления. Так величав он был в своем гневе, что рыцари Вороньего кургана невольно вспоминали с новой силой, что он — законнейший их король, а сами они — предатели и изменники.
Могучие крылья Римскатра принесли Ангавара вниз, на земли под утесами, где он сражался бок о бок с членами Королевского Аттриода, защищая смертные Легионы. Ужасный Куачаг пал от удара Арктура, повержен был и Атах, однако Октарус Огье рухнул со своего эотавра, сраженный Галлом, сильнейшим из спригганов. Он упал меж пылающих шатров, и Итч Уизге разорвал его на куски, как раз в то время, как Керб пронзил копьем сердце отважного Джона Друмдунача, а Ангавар не успел пробиться сквозь сечу, дабы помочь своим товарищам. И когда это произошло, стало ясно, что гнев Ангавара достиг наивысших высот — охваченный жаждой мщения, король разил гнусную нежить обеими руками. Сияющее лезвие Арктура омылось свинцовой кровью.
А высоко в опаленных молниями развалинах башни Аннат Готалламора, где плющ оплетал крошащиеся камни, а из трещин росли лилии, возбужденно плясал на месте, скребя серебряными копытами пол и вскидывая длинную морду, волшебный скакун. Глаза его хозяина задумчиво созерцали Ашалинду. Девушка вяло отметила про себя, что принц уже в полном боевом облачении. В глазах его поселилась решимость.
Она сердилась на себя за то, что не в силах противостоять его колдовской силе, хотя и понимала, что смертному было бы бесполезно даже пытаться оказывать сопротивление владыке Светлых. Ее гордости было мучительно больно осознавать, что, как ни борись, как ни бейся, все усилия будут напрасны. Поэтому девушка завернулась в остатки чувства собственного достоинства, как в рваный плащ. Нет, она не будет протестовать, не будет умолять или возмущаться — это слишком унизительно. Внешне она казалась вполне довольной своей участью — однако под напускной невозмутимостью бушевали скрытые страсти.
Принц поднял девушку, посадил на спину своего коня и вспрыгнул в седло. Они не летали по воздуху, а под перестук копыт спустились по лестнице из башни, выехали через главные ворота Аннат Готалламора и далее вниз по извилистой дороге, что вела с Черного кряжа. За ними ехали виночерпий Моррагана, его бард и придворные дамы, а еще чуть подальше тянулся шлейф всякой нежити.
Наследный принц ехал на переговоры со своим братом. Помимо возмущения, лихорадочного жара от близости Моррагана и головокружения, охватывающего девушку при каждом его случайном прикосновении, в Ашалинде боролись два основных чувства: страх и радость от предстоящей встречи с Ангаваром-Торном. Неминуемость этой встречи исполняла ее восторгом и ужасом. Бедняжка умирала от желания снова увидеть возлюбленного, но вдруг он посмотрит на нее с презрением? Ах, она не вынесет даже легкого укора с его стороны!
— Как тебе нравится ехать на моем волшебном скакуне? — шепнул Морраган на ухо пленнице.
Неожиданный вопрос насторожил девушку. Она хотела ответить, но язык у нее отяжелел, словно
