Код Онегина

Он знал слово «эйфория» и правильно понимал его значение, но сейчас ему не приходило в голову применить его к себе. «Какая эйфория? Просто все нормально». Ему казалось, что теперь, когда у него есть зубы, ничего плохого с ним случиться уже не может. «Надо по новой попытаться связаться с Олегом… Может, и нет никаких комитетчиков… Может, мы зря… Может, тот мужик, которого страусы убили, не агент был, а просто так себе мужик… Все обойдется, забудется, как сон. Жаль, не белые ночи… И квартира ничего, у нас за такие деньги и курятника не снимешь… Господи, а ведь он ходил по этой самой улице! Вот где я сейчас иду… И я не боюсь…» Даже Пушкин теперь был друг, а не мучитель. «В Кистеневке чуток поднимусь, они увидят, что я деловой… Потом в город… Катя сбережет дом, она такая… М-да. Катя… Маша… А-ах…»

Прохожие тоже улыбались Саше.

«Дома», то есть на снятой квартире, которая находилась в переулочке близ Московского вокзала, Саша повалился на мягкий диван, потянулся блаженно. Можно было хоть сейчас ехать в Тверь. Но посреди ночи из Твери в Горюхино не очень-то попадешь. Квартиру он должен освободить завтра в полдень. «С утра погуляю по городу. В музеи соваться, конечно, нельзя…» Это обстоятельство не особенно огорчало Сашу, он в музеях всегда зевал от скуки. «В Петергоф бы!» Когда он с мамой был в Петергофе, фонтаны произвели на него неизгладимое впечатление, особенно один, смешной, типа зонтика — встаешь под него, и вода льется. «Да, утром погуляю немножко. А сейчас? Телевизор смотреть? А что, если…»

У него уже почти три месяца не было женщины.

Это был печальный рекорд, раньше ему случалось не быть с женщиною — месяц максимум. Олег говорил, что не может прожить без секса и трех суток. Олег, наверное, врал, ведь он все-таки, похоже, сидел в тюрьме, а там он обходился без секса, во всяком случае, Саша предпочел бы думать именно так об Олеге. Но в любом случае три месяца — это ужасно. Нет, это просто немыслимо.

Саша не очень много раз в своей жизни бывал с проститутками, он не понимал, зачем проститутка, когда у тебя есть любовница, — а у него практически всегда была какая-нибудь постоянная подруга, — хотя и не признавался в этом Олегу и другим мужчинам. Но сейчас, кроме проститутки, рассчитывать было не на что. Познакомиться «случайно» с порядочной девушкой вовсе не так просто, как дураки думают; да и чем, в сущности, случайная порядочная женщина на одну ночь отличается от проститутки? Все равно тратиться придется — хотя бы на вино и угощенье. Так зачем усложнять?

Олег, когда бывал в Питере (как и в любом другом месте) брал девушку из отеля. Но Саше в гостиницу соваться было крайне нежелательно. Позвонить в фирму (газета, оставленная прежними жильцами, валялась на серванте, и там были телефоны таких фирм) и пригласить девушку на квартиру? Но лучше бы не светить телефон, да и квартиру — тоже. Проще всего — да и дешевле — пойти и взять девушку прямо на улице. Олег говорил — Олег всегда знал всякие такие вещи, даже если не пользовался ими сам, — что в Питере путаны стоят толпами на Невском ниже площади Восстания, это у аборигенов называется «Староневский проспект»; но гораздо больший выбор их на Васильевском острове. Переться на Васильевский (а где это?!) Саша не собирался. Он побрился, причесался и пошел на Невский. Олег не стал бы бриться ради проститутки, но Саша был не Олег, он был — другой.

— Мы ведь планировали написать, как в его сознании Пушкин постепенно вытесняет этого Олега… Что этот паршивый Олег после третьей главы вообще перестанет упоминаться… Что Пушкин станет для него авторитетом, и он обо всем начнет думать: «Так говорил Пушкин…» А он опять — Олег да Олег…

— Но ведь он о проститутках думает.

— А что, разве Пушкин не мог быть авторитетом в этом вопросе?!

— Да, как-то не так все идет, — признал Большой. — Понимаешь, когда мы все планировали, мы еще очень плохо его знали. А он видишь какой дуб… Не может он так резко перемениться… Мы тоже, конечно, виноваты: все больше с тобой треплемся не по делу, а беднягу бросаем на произвол судьбы… Вот он и творит какие-то несуразные глупости.

— Ничего, — сказал Мелкий, — выкарабкается.

— Он не выкарабкается. Он умрет. Они убьют его.

— Но, может быть… — взмолился Мелкий.

— Не может. Pushkin must die… Клюква должна иметь вкус крови, иначе — к чему весь этот балаган?

Олег, как всегда, не обманул: девушки стайками стояли на троллейбусных остановках, неподалеку были припаркованы машины, в которых сидели их хозяева. Девушки были на любой вкус — и белые, и черные (ну их к черту!), и вьетнамки, и всякие. Нужно было не спешить и не хватать что попало, а как следует, внимательно разглядеть товар и сделать выбор. Но Саша на это был не очень-то способен. Ему стыдно было разглядывать девушек, неловко было отказывать им. Все-таки товар был живой. Саша подошел к первой попавшейся девушке, что стояла одна, и грубым от смущения голосом спросил:

— Сколько?

Девушка была высокая, худенькая, в красных брюках, блондинка, очень симпатичная. Она глянула на Сашу в упор, подняв брови, и процедила очень злобно:

— Я троллейбус жду…

— Извините ради бога, — сказал Саша. Его щеки залила краска. «Всегда со мной такие глупые заморочки случаются… Олег бы никогда… Поди разбери, кто тут работает, а кто так шляется».

Его очень мягко тронули за руку. Сердце сделало дикий скачок. «Вот и взяли… Кончено! Мама…» Он испуганно обернулся. Подле него стояла другая девушка, черноволосая.

— Вы не туда подошли, — сказала она, — вон там стоят, кто работает…

— А вы… ты — работаешь?

— Работаю.

Блондинка, ожидающая троллейбуса, смотрела на них с ненавистью. Саша, совсем смущенный, отвел брюнетку в сторону.

— Сколько? — спросил Саша.

Брюнетка стала называть цены. Из машины вылез ее хозяин, вразвалку подошел. Они с Сашей уговорились, что Саша берет девушку на всю ночь к себе на квартиру. Саша заплатил деньги и увел девушку. Он ругал себя за то, что опять поторопился и позволил продавцу впарить ему первый попавшийся товар, — ругал больше из принципа, потому что девушка была красивая. «Дома», при ярком свете, он ее разглядел. На правой щеке у нее была темная бархатная родинка.

— Так я и знал…

— Да чего уж там. Самый наивный читатель — и тот наперед знал, что он ее встретит.

— Но вероятность такой встречи — ничтожна.

— А фиг ли. У классиков постоянно все друг с другом случайно встречаются. В «Докторе Живаго» люди в огромной разоренной стране по двадцать раз встречаются, как в гастрономе. А тут какой-то малюсенький, жалкий Невский проспектик. Почему классикам можно, а людям нельзя? Мы просто сгущаем вероятности. Литература и есть — сгущение жизни до размеров страницы.

— Да, но то, что она так сразу к нему подошла… Если б он долго искал, потом…

— А так быстрее. Ну, описали б мы штук сорок девок, которых он видел, прежде чем на нее наткнуться… Все равно б он в конце концов ушел с ней. Так зачем зря толочь воду в ступе?

— Тебе видней, ты — Большой… Надеюсь, он прослезится и откажется ее трахать из почтения к ее бедному отцу.

— Надейся, надейся…

Саша спросил, как ее зовут.

— Диана.

— А по-настоящему?

— Диана… Где у тебя ванная?

— Там… Подожди, не надо. Может, ты чаю хочешь?

Она не хотела чаю. Он сбегал в гастроном, купил вина и закуски. Когда вернулся, она сидела на диване,