трельяжем и наносила на лицо крем для снятия яркого сценического грима.
В дверь постучали. Три частых коротких удара и еще один, через промежуток. Наш условный сигнал. Я легко вскочила и поспешила открыть дверь, стараясь действовать совершенно беззвучно. Я не хотела его впускать до того, как буду совсем готова. Я уселась обратно перед зеркалом и быстро стерла с лица остатки грима. Затем приглушила свет настольной лампы и ответила:
— Входите!
Я не повернулась ему навстречу, но наши глаза встретились в зеркале. Вот уже год продолжалась наша связь, но все равно я нервничала при каждом нашем свидании. Я никогда не видела такого красивого мужчину. Не то чтобы он поражал своим совершенством. Его нос немного утолщался на переносице, как будто его давным-давно сломали, да так и не выправили. И хотя он был совсем молод, легкие морщинки залегли в уголках глаз. Они придавали ему индивидуальность: он выглядел как человек, которому уже пришлось сразиться с жизнью и победить.
— Почему так долго? — спросил он, снимая шляпу и входя в комнату. — Я уже забеспокоился.
Я резко развернулась на стуле, готовая ответить колкостью, однако увидела, что он улыбается. Я мигом успокоилась и рассмеялась в ответ. Он просто хотел подшутить надо мной! Правда, он всегда чересчур тревожится из-за меня, хотя знает, как раздражает меня его опека — и вот теперь решил на этом сыграть.
— Ты такой гадкий! — сказала я.
— Зато ты была очень, очень хороша! — с этими словами он вынул из-за спины большой букет ирисов.
— Тебе правда понравилось?
— Еще ни один Гамлет не мог похвастаться такой чудесной Офелией.
— За последние две сотни лет? — уточнила я. — Боюсь, тебе все же не хватает опыта для таких утверждений.
Его губы искривила тень улыбки:
— Можешь не сомневаться, у меня его более чем достаточно, — заверил он меня.
Я закатила глаза и наградила его привычной улыбкой с сомкнутыми губами. Я всегда так улыбалась, когда не была на сцене. Но с ним этот номер не прошел.
— Ты же знаешь, как я люблю твою настоящую Улыбку, Аннелина!
Я покраснела. Он отлично знал, как меня смущает небольшой промежуток между верхними передними зубами. Я могла забыть о нем, когда играла Роль, но в обычной жизни постоянно помнила, страдала от этого, как будто у меня была дыра на пол-лица.
— Ты так уверена, что разочаруешь людей, если покажешь им, что несовершенна, — мягко сказал он.
Я едва успела сморгнуть слезы, неожиданно вскипевшие в глазах. Он всегда смотрел глубже, чем даже я сама, даже если мотивы моих поступков были пугающими или такими глубоко интимными, что я не заговорила бы о них вслух даже сама с собой.
— Ты не понимаешь, что и так идеальна, — заверил он. — И именно твои несовершенства составляют твое совершенство. Потому что они составляют тебя. И люди любят это в тебе. И я люблю.
Мне снова пришлось захлопать ресницами, чтобы не выдать слезы — на сей раз это были слезы благодарности. Он делал это с самого первого дня нашего знакомства. Он словно открывал те места в моей душе, что таили болезненные трещины, чтобы исследовать их, очищать от малейших остатков инфекции и заполнять целебным бальзамом своей любви — пока от них не останется и следа.
Мне было так хорошо, почти невыносимо. Я улыбнулась — по-настоящему — и поспешила сменить тему. Я кивнула на букет ирисов у него в руках и на вазу на туалетном столике, уже занятую розами на длинных стеблях.
— Розы и ирисы? Сегодня у тебя экстравагантное настроение.
— Я не посылал тебе розы, — покачал головой он.
— Не посылал? На карточке написано «От самого большого поклонника». Их принесли перед началом спектакля. Они не от тебя?
Я знаю, что ты предпочитаешь ирисы, — и он поднял свой букет. — Ты позволишь?
— Конечно.
Он потащил было розы из вазы, чтобы заменить их своим букетом, но скривился и выронил цветы.
— Что с тобой? — всполошилась я.
— Шипы, — все еще морщась, ответил он. На его ладони проступило несколько алых капель, которые росли прямо на глазах. Он поспешил снова сжать руку в кулак.
— Подожди, я перевяжу.
— Не надо. Я уже в порядке.
— Героический страдалец! — Я нашла на столике кусок ткани и взяла его кулак в свою ладонь. — Открой.
— Аннелина, кровь давно остановилась!
— Открой.
Он повиновался… и открыл совершенно гладкую ладонь.
— Как… что случилось? — удивилась я.
— Я же сказал: кровь остановилась.
— Не может быть, — я ощупала его ладонь и пальцы. — У тебя не осталось и царапины!
— Я почти и не оцарапался.
— У тебя вся рука была в крови! — возразила я и даже попробовала нажать на его ладонь, но кровь так и не выступила. Ни капли.
— Ой! — расхохотался он. — Ты что, решила пустить мне кровь? — он ласково сжал мою руку, а другой рукой заставил поднять лицо, пока наши глаза не встретились. — Со мной все в порядке, — заверил он. — Мне очень хорошо. И могло бы быть еще лучше…
Не выпуская моей руки, он опустился на одно колено и вынул из кармана бархатную коробочку.
Нет. Этого не могло быть!
Он открыл коробочку, в которой сверкал единственный безупречный бриллиант на изящном золотом кольце. Он поднял на меня глаза, и я увидела в них безбрежную любовь.
— Ты выйдешь за меня замуж, Аннелина?
В одно мгновение перед моим мысленными взором промелькнуло это дивное виденье: целая жизнь впереди, череда таких чудесных картин, что их невозможно было описать словами — лишь бесконечное счастье, от которого захватывало дух и хотелось плакать.
— Аннелина? — его глаза расширились в тревоге.
— Да! Да, я выйду за тебя!
Он ничего не сказал, но его улыбка засияла еще ярче, когда он вскочил и заключил меня в объятья. Я смеялась и плакала, я прижималась к нему, и весь мир кружился со мной в вихре экстаза…
Я села в кровати, задыхаясь и не понимая, где нахожусь. Затем резко обернулась к компьютеру, почему-то решив, что он должен быть там: просто возьмет и шагнет с темного экрана в мою комнату.
Конечно, его там быть не могло, но мне непременно нужно было его увидеть. Я скатилась с кровати, но все еще не пришла в себя со сна и грохнулась на пол. Тут же в мою дверь постучали.
— Что там происходит? — окликнула меня Пири.
— Ничего! — ответила я. — Плохой сон приснился.
Дверь мигом распахнулась.
— Плохой сон? — Пири тревожно цокнула языком. — Кто-то ходит по твоей могиле! Сегодня выверни одежду наизнанку, чтобы вернуть удачу!
И она уставилась на меня в ожидании, что я с уважением отнесусь к ее диким суевериям.
— Да, Пири, я непременно так и сделаю. Спасибо.
Пири кивнула и закрыла дверь. Но прежде чем она закрылась полностью, в щелку я успела заметить, как Пири покосилась на папин кабинет и перекрестилась. Я закатила глаза.
Наконец мне удалось встать и добраться до компьютера. Всего минуту назад я отчаянно хотела
