Видимой опасности не было. Тем не менее это место оставалось чужеродным и враждебным человеку. Холодный Затылок не испытывал ни любопытства, ни почтения к этому хранилищу бессмертия. Все, чего он хотел, это найти тело младенца, принадлежавшего к расе Хозяев Башни, и поскорее убраться отсюда. И он нашел его в шестнадцатой от входа комнате.
Тело младенца оказалось не по-детски худым и обладало совершенством мраморной статуэтки. Серая гладкая кожа блестела, как полированный камень. Веки были приоткрыты; казалось, что спящий подглядывает сквозь узкие щели за вошедшим в Храм. В одной из щелей поблескивала сгустившаяся синева, в другой угадывались черные пятна нескольких мертвых зрачков.
Холодный Затылок был уверен в том, что не ошибся. Все признаки расы налицо: лысая голова, отсутствие наружных половых органов, по шесть сухих удлиненных пальцев на руках и ногах…
Когда Сенор разбил стекло и поднял тело, оно оказалось неожиданно тяжелым, твердым и не сгибалось – ноги оставались выпрямленными, будто сведенные судорогой… Герцог боялся поверить в свою удачу. Однако еще ничего не закончилось. Тем более что теперь Сенору предстояло действовать, чтобы спастись самому и уберечь свою драгоценную ношу от Кладбищенской Крысы или ее слуг.
Но кем сочтет его Сторож – похитителем? Изгоем, разорившим Храм? Посланцем Маскирующих Намерения?.. Ему повезет, если он вообще сумеет выйти отсюда. Обратный путь тоже был частью предопределения. И Сенор вдруг обнаружил, что не может вызвать Изменения в ландшафте Круаг- Кмедал.
А вот о том, как отыскать в Тени Хозяина Башни Зонтага, он старался не думать – смутные предчувствия и усилившаяся боль в руке и под маской подсказывали, что тот сам придет к нему за обещанным младенцем…
Поскольку иного способа покинуть остров для придворного Башни не существовало, он снова ступил на тропу из стеклянных дисков, которая круто поднималась в мглистую тьму за пределами освещенного пространства. Однако теперь Человек Безымянного Пальца нес под Поющей Шкурой тело Спящего Младенца…
Все дальше и дальше уходил он от хрустального острова, пока не покинул зону влияния невидимого и неощутимого Сторожа Храма; напоследок тот напомнил о себе всего лишь кратковременным помутнением рассудка.
На этот раз видения Незавершенного слились в его сознании с абсурдными и пугающими видениями еще одного существа – кажется, это были образы, извлеченные из памяти ребенка, которого он нес. В таком случае младенец «помнил» свои прошлые жизни…
Когда Сторож исчез, вернулась прежняя ясность. Герцог шел среди голубых гробниц Мургуллы. Оглянувшись, он увидел позади себя лишь пустоту, в которой терялась тропа из стеклянных дисков, и безграничное сверкающее зеркало воды с пузырями куполов на поверхности. Нигде в пространстве не осталось и намека на Храм. Острова архипелага Круаг-Кмедал светились вдали.
Расположение куполов было совершенно неизвестно Сенору. Он вернулся с невидимого острова и оказался совсем не там, куда привез его на лодке Крысиный Хвост. Это было на руку придворному Башни. Он выиграл немного времени у разыскивавших его слуг Крысы.
Однако, к своему разочарованию, он вскоре обнаружил, что все еще не может вызвать даже самых малых Изменений ландшафта. Несмотря на его попытки, пейзаж оставался неподвижным, и это означало, что где-то рядом находился очень мощный След, доминировавший в Ландшафте Голубых Гробниц.
Герцог Мертвая Кожа клюнул на приманку, и теперь ловушка захлопнулась. Вдобавок тропа из стеклянных дисков внезапно исчезла как впереди, так и позади него; он остался стоять на единственном диске, который плавал на высоте облаков (если бы в этом мире были облака) и представлял собой довольно шаткую опору. Вот когда Сенор пожалел об отсутствии Суо!..
С холодной решимостью и безразличием человека, потерявшего то, ради чего стоило цепляться за жизнь, он стал готовиться к последней схватке. Еще раньше он преодолел в себе искушение избавиться от тела младенца – в нем угасла всякая надежда на спасение.
Он вынул из ножен меч и попытался войти в транс, состояние отрешенности, в котором устанавливалась неподвластная разуму связь с древним амулетом. Однако символы на клинке оставались темными, а образ черного гроба – всего лишь воспоминанием, но не видением, пробуждающим Силу.
Потом придворный Башни снова ощутил приближение Кладбищенской Крысы и увидел возникшую над дальними куполами спираль, в центре которой бесновался Тойнгха. Но на этот раз Сенор не стал прятать лицо и закрывать глаза. Он хотел знать, что оборвет его странствия, страдания – и заодно прикончит безликую тварь, терзающую израненную душу…
Черное пятно, появившееся из-за островов, постепенно приняло очертания лодки, которая двигалась неправдоподобно быстро и оставляла на зеркальной глади воды вспененный шрам. В ней находилось три или четыре человека, и Сенор узнал по крайней мере двоих. Это были Безумный Король Гугим и Смотритель Часов Меррадль.
Отражения смертельных врагов вонзились в его мозг огненными копьями, и ему пришлось приложить громадное усилие для того, чтобы сохранить волю свободной. Герцог еще не знал, чем поможет меч в борьбе против парализующего влияния Крысы, непредсказуемого дара Меррадля и магии Гугима, но держал его наготове. Другой рукой он прижимал к себе тело младенца, ставшее вдруг очень тяжелым. Сражаться с такой ношей было почти невозможно, и он вдруг понял, что им движет уже не рассудок или ярость, а то самое необъяснимое ПРЕДОПРЕДЕЛЕНИЕ.
Оно распорядилось всеми.
…Вращающаяся спираль была так близко, что Сенор мог разглядеть в ее середине белое перекошенное лицо Тойнгха. Потом Холодный Затылок услышал хохот, похожий на вопли кобарских гиен. Наружные части спирали стали вытягиваться в сторону человека, стоявшего на диске; ее ветви вращались настолько быстро, что вскоре она превратилась в размытый конус.
– Отдай его, падаль! Отдай! – закричало существо из центра спирали.
– Отдай его нам!..
Сенор бросил взгляд вниз и увидел, что лодка уже находится прямо под ним. Кверху были обращены облагороженные ненавистью лица Меррадля, Рейты, Черной Летрод и равнодушное, будто каменная маска, лицо Гугима… Потом тело Меррадля внезапно исчезло, как это уже случилось однажды в Кобаре, и герцог ощутил неприятный холодок в груди – игры со временем не относились к числу его любимых занятий. Лишь
