Говорили, будто безнравственна цена препарата, его недоступность для рядовых граждан. Спрашивали, где можно купить, при каких болезнях помогает. Но никто, ни одна сволочь не заикнулась, что производить лекарства из живых детей — паскудство.
— Господи! — выдохнула Валя. — Как мне это в голову не пришло? Я тоже слышала о таком. Раньше этими препаратами лечили всяких членов ЦК, эстрадных звезд, а теперь, наверное, лечат «новых русских». Во всем мире такое производство запрещено. Это же настоящее людоедство. В Англии, например, детишек, родившихся на двадцать пятой неделе, выхаживают.
— Лен, ты Кротову звонила? — спросил Гоша.
— Я с ним вчера встречалась. Он сказал: «Нет признаков преступления».
— Ну ничего себе! Хватают, усыпляют, потом гоняются по всей Москве, — Гоша даже присвистнул, — и, видите ли, нет признаков преступления!
— Для производства такого препарата нужна лаборатория, — задумчиво произнесла Лена, — она может быть и в самой Лесногорской больнице, и где-то еще. Но логично им сделать лабораторию прямо в больнице. Место тихое, ничего никуда перевозить не надо. Там сырье изъяли, там и переработали. Валя, как вы думаете, такая лаборатория будет отличаться от обычной, которая есть в любой больнице?
— Я не знаю, — пожала плечами Валя, — прежде всего должен быть холодильник, в который не сунут нос случайные люди. И, наверное, какое-то особое оборудование. Хотя'. Понимаете, если об этом открыто говорят по телевизору, даже рекламируют, то это законно. Во всем цивилизованном мире запрещено, а у нас в России — можно.
— Если бы все было законно, — заметил Гоша, — это была бы солидная московская клиника, в которую никого насильно не потащили бы.
— Они на мне серьезно прокололись, — спокойно сказала Лена, — теперь они не оставят меня в покое…
В половине шестого вечера белая «Волга» Гоши Галицына притормозила у коммерческого ларька. Гоша в короткой замшевой куртке и длинном белом шарфе вышел из машины и купил в ларьке коробку импортных конфет. Затем он вернулся за руль.
Через несколько десятков метров «Волга» завернула за угол и въехала во двор длинного многоподъездного дома.
— Пересядь назад и жди меня, — сказал Гоша Лене.
Спрятав конфеты под куртку, он быстро обогнул дом и вошел в дверь, к которой была прибита табличка «Женская консультация».
Народу оказалось мало, у окошка регистратуры — вообще никого. Пожилая регистраторша читала любовный роман в мягкой обложке. Очки съехали на кончик носа.
— Здравствуйте! — нежно позвал ее Гоша, приникнув лицом к окошку.
Регистраторша с явным недовольством оторвалась от романа и сердито уставилась на молодого человека:
— В чем дело?
— Только вы можете мне помочь. Великодушно простите за беспокойство. Я понимаю, рабочий день кончается…
— Пожалуйста, короче! — Близорукие глаза регистраторши строго смотрели на Гошу.
— Понимаете, моя жена, — он перешел на таинственный шепот, — в положении. Недавно она проходила ультразвуковое обследование и вернулась домой такая грустная, чуть не плачет. А мне рассказать ничего не хочет, молчит. Я весь извелся. Мы так ждем этого ребенка, вдруг с ним что-то не так… Я бы хотел поговорить с врачом, который делал УЗИ.
— Врачи уже заканчивают работать сегодня. Надо было вам пораньше приходить. Попробуйте завтра утром.
— Утром я никак не могу, — печально опустил голову Гоша, — я работаю сейчас с семи утра до десяти вечера. Сегодня еле вырвался. Пожалуйста, помогите мне. Я буду вам очень благодарен. — Гоша просунул в окошко коробку конфет.
— Ах, ну что вы, не надо этого! — Регистраторша быстро убрала конфеты в ящик. — Как фамилия?
— Чья? Врача?
— Нет, вашей жены. Я могу найти ее карту и дать вам посмотреть запись о результатах УЗИ.
— Нет, я все равно ничего не пойму, — покачал головой Гоша, — лучше все-таки мне с врачом поговорить. Жена сказала, он пожилой такой, интеллигентный, с бородкой. На профессора похож.
— Это Курочкин Дмитрий Захарович, — сразу догадалась регистраторша. — Он сейчас заканчивает прием. Там небольшая очередь в его кабинет.
— Спасибо вам огромное. Я его просто на улице подожду, чтоб не беспокоить. И потом — мне там в очереди сидеть как-то неудобно.
Регистраторша понимающе улыбнулась:
— Ну, как хотите. Только ждите во дворе, а не здесь. У нас персонал через двор выходит, эту дверь мы в половине седьмого запираем. А там наш служебный выход между третьим и четвертым подъездами. Да, вы не сказали, как фамилия вашей жены. Я предупрежу доктора… Но Гоши уже и след простыл. Регистраторша пожала плечами и снова углубилась в чтение любовного романа.
— Все нормально, — сообщил Гоша, усаживаясь в машину, — доктора твоего зовут Курочкин Дмитрий Захарович. Он сейчас здесь, закончит где-то в половине седьмого. Должен в шесть, но к нему очередь. Выйдет он из той двери, — Гоша кивнул на металлическую дверь между третьим и четвертым подъездами.
Открыв «бардачок», Гоша извлек оттуда какой-то тяжелый предмет, обернутый пластиковым пакетом, развернул и переложил в правый карман куртки.
— Ты что? — испугалась Лена. — У тебя там пистолет?
— Не волнуйся, он газовый и к тому же пока не заряжен.
— Но это все равно уголовщина!
— Ничего, это на крайний случай. Как разговор повернется. Не бойся, не буду же я здесь, в машине, палить!
Наконец из консультации стали выходить сестры и врачи. Курочкин вышел одним из последних, Лена узнала его в ту же минуту.
Гоша вылез из машины.
— Дмитрий Захарович, добрый вечер.
Доктор Курочкин остановился. Внешность молодого человека вызывала доверие — милое интеллигентное лицо, растерянная улыбка.
— Дмитрий Захарович, — робко продолжал Гоша, — простите, я отнимаю у вас время. Только вы мне можете помочь.
— Я вас слушаю, — улыбнулся Курочкин.
— Дело в том, что моя жена в положении'. — И Гоша слово в слово повторил душещипательную историю, полчаса назад рассказанную регистраторше.
— Как фамилия вашей жены и когда она у меня была?
— Гринева Мария Ивановна, — не моргнув глазом, сказал Гоша, — она была у вас дня два-три назад.
— Гринева? Что-то знакомое… Но вы не волнуйтесь, было бы что-то серьезное, я запомнил бы. Надо было вам пораньше прийти, взять карту в регистратуре.
— Простите, Дмитрий Захарович, я вас задерживаю. Вот моя машина. Если позволите, я подвезу вас домой или куда вам нужно. А по дороге поговорим.
Погода была отвратительная. Курочкину предстояло ждать троллейбус, который ходил редко, потом толкаться в метро, потом минут двадцать идти до дома по слякоти. А молодой человек был такой милый, застенчивый. Минуту подумав, Курочкин согласился.
— Спасибо, конечно, только я живу далеко, в Черемушках.
