Закутавшись в мягкий махровый халат, Регина забралась с ногами в большое кожаное кресло и закурила.
И тут она вспомнила: высокий молодой человек на сцене дурацкого пионерского зала, в котором Веня прослушивает всякую уличную шелупонь.
Молодой человек не стоит, а сидит на краю сцены. У него неприлично грязные ботинки сорок четвертого размера. На коленях – гитара. Большие руки, сильные гибкие пальцы. Очень приятный голос.
– Синицын! – Регина даже шлепнула себя по голой коленке. – Конечно, это кусок из песни Синицына, того самого, с которого все началось.
– Почему ты так уверенно отшил его? – спросила она Веню, когда высокий молодой человек ушел. – По-моему, в нем что-то есть.
– А по-моему, ничего, – ответил Веня раздраженно, – все это было хорошо для московских кухонь начала восьмидесятых.
– Как знаешь, – пожала плечами Регина.
Вечером того же дня, под гипнозом, Веня рассказал о ночном пикнике на берегу Тобола с новыми подробностями.
– Веня, этого парня надо держать под контролем, – сказала Регина потом за ужином, – зря ты отшил его. Он может быть опасен. Лучше было бы сделать раскрутку, отснять пару клипов. Ты ведь знаешь, это все равно что посадить на иглу. Он бы стал ручным и тихим, он бы забыл все, что было четырнадцать лет назад, – если он вообще что-нибудь помнит о крови на свитере.
– Он помнит. Мне тяжело его видеть. Мне страшно.
– Хорошо, – вздохнула Регина, – я возьму это на себя.
…Ей быстро удалось узнать, что жена Дмитрия Синицына Катя наркоманка. Она позвонила им домой.
– Здравствуйте, Митя. Это Регина Валентиновна Градская. Вы помните меня?
– Да, конечно. Здравствуйте. – Было слышно, что он растерялся и обрадовался. Он, конечно, помнил ее – после его прослушивания прошло всего лишь три дня.
– Я вам должна сказать, ваши песни произвели на меня очень сильное впечатление. Нам надо встретиться и поговорить. Что вы делаете сегодня вечером?
– Я… Я свободен.
– Ну и отлично. Могу подъехать к вам через час, если не возражаете.
– Спасибо… – смущенно замямлил он. – Но я живу на окраине, в Выхине.
– Ерунда, – улыбнулась в трубку Регина, – я на машине. Диктуйте адрес.
– У нас с Вениамином Борисовичем иногда не совпадают вкусы, – говорила она, сидя на старом диване в убогой двухкомнатной квартирке в Выхине. – Он человек деловой и жесткий. Он не увидел перспективы в ваших песнях, а я все эти дни не могу их забыть.
Она пропела это тихо и точно, с задумчивой улыбкой.
Синицын покраснел от удовольствия.
– Неужели вы сразу запомнили наизусть? – спросила худенькая стриженая Катя, переводя восхищенные глаза с гостьи на мужа.
– Как видите, да. У меня хорошая память на талантливые стихи. Их сейчас так мало, а уж в нашем попсовом бизнесе и вовсе нет. Вы мне дадите кассету?
– Да, конечно, с удовольствием, – сказал Митя.
А Катя тут же вскочила и побежала в другую комнату. Она вернулась через минуту, у нее в руках была целая коробка кассет.
– Малыш, зачем так много? – смутился Синицын.
Регина просидела у них часа два, пила дрянной растворимый кофе, говорила о литературе и музыке, о загадочной природе таланта. Она ничего не обещала. Только восхищалась Митиными песнями и сетовала на бездарность современной попсы и на холодный прагматизм своего мужа.
– Проводите меня до машины, Митенька, – попросила она, когда он подал ей пальто в прихожей.
Они вышли в пустой заснеженный двор. Стояла звездная январская ночь.
– Я вижу, у вашей Катюши серьезные проблемы. – Регина старалась говорить как можно мягче и сочувственней.
– Ну, есть некоторые сложности со здоровьем.
– Не надо меня стесняться, Митюша. Я врач. Причем именно такой врач, какой нужен вашей жене. Ведь Катя употребляет наркотики.
– Неужели это уже заметно с первого взгляда? – испуганно спросил он.
– Мне – да. Но я специалист. У меня глаз наметанный.
– Это продолжается полтора года. Я пытаюсь бороться, но все без толку. Честно говоря, иногда мне кажется, что это безнадежно.
– Вы ошибаетесь, Митюша. На мой взгляд, пока процесс вполне обратим. Если, конечно, не терять времени.
– Она уже лежала в больнице, и к частным наркологам мы обращались. Это очень дорого, а эффекта никакого.
– Знаете что, – Регина тронула его руку, – я попробую вам помочь. Я поработаю с вашей Катей. Насчет денег не беспокойтесь. Я давно уже могу себе позволить лечить бесплатно. Я всегда чувствую, мой это больной или нет. Берусь только тогда, когда случай кажется мне интересным. И не безнадежным…
– Я не знаю, как вас благодарить, Регина Валентиновна…
– Идите домой, Митюша. Холодно, а вы в одном свитере, – улыбнулась она, усаживаясь за руль своего темно-синего «Вольво».
За месяц она сумела стать для Синицыных своим человеком. Она приезжала к ним довольно часто, проводила с Катей сеансы гипноза. Она могла бы действительно вылечить эту тихую, забитую девочку с глубокими внутренними комплексами, идущими из детства.
Катя Синицына была очень внушаема и доверчива, смотрела на Регину с обожанием, как на добрую фею. Но Регина не собиралась избавлять эту малышку от наркомании. Она только слегка снимала симптомы, чуть-чуть корректировала состояние больной.
Катя была уверена, что идет на поправку. Ей казалось, она может уменьшать дозы. На самом деле Регина периодически незаметно подменяла ампулы с морфием – подкладывала раствор более сильной концентрации.
Митя рассыпался в благодарностях, изо всех сил старался угодить «доброй фее». Он тоже был доверчив и внушаем. О своих песнях, о «раскрутке» он даже не заикался, считая это неудобным – Регина Валентиновна и так столько делала для них, лечила Катю бесплатно и бескорыстно.
Однажды он сказал, краснея и страшно смущаясь:
– Простите меня, Регина Валентиновна, я задам вам ужасно нескромный вопрос. Не хотите – не отвечайте.
– Спрашивай, Митюша, – снисходительно разрешила она.
– Что вас связывает с этим человеком?
Регина, разумеется, поняла, о ком речь.
– Вениамин Борисович – мой муж, – ответила она с улыбкой. – Этим все сказано.
– А вы уверены, что все знаете о вашем муже?
– Митя, – весело рассмеялась она, – неужели вы хотите сообщить мне, что он спит с фотомоделями и начинающими певичками?
– Нет, – смутился Синицын, – нет, вы меня неправильно поняли. Просто мне кажется, Волков очень жестокий и холодный человек. А вы… Вам не бывает с ним страшно?
– Поясните, что значит – страшно?
– Ну, ведь страшно жить с человеком, который способен на все? Шоу-бизнес – жестокое дело, даже кровавое, тесно связанное с уголовным миром. А вы совсем другая, вы очень тонкий, умный и благородный
