скорость.
– А что будет, когда вы убьете его? – тихо спросила Соня, дослушав до конца.
– Не знаю. Мы скоро приедем. Ты останешься в машине. Ни в коем случае не выходи. У тебя есть часы?
– Нет.
– Ладно. Там в куртке маленький карман, внутренний, на «молнии». Открой.
Соня осторожно достала круглую золотую коробочку с толстой короткой цепочкой.
– Ничего себе, – присвистнула она, – настоящие старинные. Такие в жилетном кармане носили. Неужели они еще идут? – Она прижала часы к уху и услышала тихое тревожное тиканье. – Можно открыть?
– Там плоская кнопка сбоку, нажми. Ты будешь ждать двадцать минут. Если через двадцать минут я не выйду, ты пойдешь в милицию. Ты знаешь, где милиция?
– Да. А он не убьет Веру?
– Сначала он должен получить от нее какую-то информацию. Ему что-то надо от нее. Если бы он хотел просто убить, давно бы это сделал. Я успею. Она ведь не скажет сразу, в ту же минуту.
– Она понятия не имеет, что именно он хочет узнать. Она вообще за него замуж собралась. Представляете, за него замуж…
– Не отвлекайся, – перебил Володя, – у нас очень мало времени. Слушай внимательно. В милиции ты назовешь адрес и скажешь, что там находится Сквозняк. Ты поняла? Сквозняк.
– А если он выйдет первым из подъезда? – осторожно спросила Соня.
– Тогда ты тоже пойдешь в милицию, но так, чтобы он тебя не заметил. Ты пойдешь и все расскажешь про него.
– Они не поверят.
– Возможно, и не поверят сначала. Но потом все равно придется… И вот еще… если я не вернусь, ты эти часы оставь себе. Только не разбей, не потеряй, ладно? Их еще мой прапрадедушка носил, в жилетном кармане.
– Вы вернетесь, – убежденно сказала Соня, – я точно знаю.
– Семен? Рад тебя слышать. Как здоровьице? Как Маша? – раскатистый генеральский бас гудел в трубке так, что уху было щекотно.
– Все нормально, Гена, спасибо. Скажи, пожалуйста, кто у тебя работает по Сквозняку?
В трубке возникла долгая пауза. Было слышно, как генерал напряженно сопит.
– А что? – спросил он наконец.
– А то, что я могу сказать адрес, по которому твои ребята его возьмут в ближайшие сутки.
Генерал тяжело, с присвистом, засмеялся.
– Сема, у нас сегодня разве первое апреля?
– Гена, – жестко сказал Кац, – мы с тобой оба старые слишком шутки шутить. Только что у меня были молодые люди. Они владеют информацией, которая Сквозняку нужна позарез. Суть информации они не знают. И никто не знает, но это сейчас не важно. Ты просто запиши адрес и пошли по нему группу захвата как можно быстрей.
– Ну, валяй, записываю, – даже через телефонную трубку Семен Израилевич чувствовал, как генерал снисходительно улыбается.
Он медленно продиктовал адрес, телефон и код домофона Веры Салтыковой.
– Гена, ты записал?
– Записал, Сема. Спасибо за информацию. Приму к сведению.
– Ты не к сведению, ты меры принимай. Срочно. Мне что, 02 звонить, дежурной все объяснять? Это серьезно, Гена, пойми наконец. Там еще и ребенок десятилетний под прицелом.
– Сема, ты знаешь, как я к тебе отношусь, но не надо учить меня, ладно? За Сквозняком у меня уже несколько лет половина Петровки охотится, а ты звонишь и говоришь: какие-то молодые люди… записывай адрес. Ну смешно, в самом деле.
– Во-первых, не какие-то. Ты помнишь полковника Курбатова? Ты с ним был знаком.
– А, тот чекист, который застрелился? Ну, помню.
– Так вот. У вдовы полковника было два сына, остался один. Если ты не вышлешь группу по этому адресу, у тебя, Гена, будет сегодня три трупа. Сын полковника, женщина тридцати лет и ребенок десяти лет. А возможно, и четыре. Там еще пожилая женщина, детский врач. Они все – свидетели. А ты знаешь, как Сквозняк поступает со свидетелями. А потом вы за ним еще три года будете бегать всей Петровкой.
– Хорошо, Сема, не горячись, я понял. – Положив трубку, генерал вызвал по селекторной связи своего адъютанта и мрачно спросил: – Кто у нас сейчас работает по Сквозняку?
– Группа майора Уварова, товарищ генерал, – доложил адъютант.
– Найди мне Уварова.
– Слушаюсь, товарищ генерал. – Через пять минут адъютант сообщил: – Товарищ генерал, майор Уваров с «группой на операции, под Москвой, на станции Луговая, Савеловского направления.
– На какой операции?
– По задержанию особо опасного преступника. Сквозняка берут, товарищ генерал.
– Берут уже? На Луговой? Ну и хорошо. Ты держи меня в курсе. А как возьмут, сразу майора Уварова ко мне.
– Слушаюсь, товарищ генерал, – козырнул адъютант.
Глава 33
– Теперь остается идти домой и ждать, – сказала Вера, – теперь он будет диктовать свои условия.
– Надо сначала пойти в милицию, – покачал головой Антон, – даже если мы выполним все его условия, он нас убьет. Или вы надеетесь с ним как-то договориться?
– Если мы пойдем сейчас в милицию, его могут и не взять. Он ускользнет. А так – есть шанс. Хоть небольшой, но есть – у Сони, во всяком случае. Ваш старый адвокат уже позвонил генералу. Генерал с Петровки – это серьезней, чем дежурный районного отделения. К тому же о звонке генералу Федор… то есть Сквозняк, знать не может. А где гарантия, что он сейчас не наблюдает за нами? Он или кто-то из его людей. Мы пойдем в милицию, долго будем там объяснять, в чем дело, писать заявление. Они примут меры, оцепят район, объявят по городу, но он успеет исчезнуть. И вот тогда шансов у Сони не будет. У нас с вами – да. У нее – нет. Впрочем, вы можете сесть в машину и уехать. Прямо сейчас. Это ваш выбор. Он ведь не знает, что факс уже у вас. Соня вам никто. Я тоже. Я буду ждать его в квартире, а потом – тянуть время, до последнего. Семен Израилевич уже сказал генералу с Петровки адрес. Его возьмут, и вы сможете отправиться в Прагу, в Карлштейн.
Вера говорила совершенно спокойно, только лицо ее было бледным до синевы.
– Ох, Верочка, – вздохнул Антон, – оттого, что вы, как принцесса из сказки братьев Гримм, решили с какого-то горя выйти замуж за первого встречного и вам в женихи попался бандит, нельзя сразу обо всех думать так плохо. Пойдемте. Будет лучше, если мы окажемся в квартире раньше, чем он. У вас есть дома что-нибудь типа газового баллончика?
– Нет, – Вера благодарно улыбнулась, – есть аэрозоль с освежителем воздуха. Есть топорик для разделки мяса, молоток, утюг. Ну и пара острых кухонных ножей. Только бесполезно это все. Мы должны говорить с ним, торговаться – как можно спокойней и как можно дольше. Сначала – Соня, живая и невредимая. А потом – все остальное.
Вера открыла дверь, и Антон заметил, что рука ее больше не дрожит.
Что-то изменилось в ней за те несколько минут, пока они шли к подъезду, поднимались по лестнице. Она была странно спокойна. Только лицо оставалось все таким же бледным.
Как только они вошли в квартиру, Антон тут же схватил телефонную трубку, он хотел позвонить старому адвокату, предупредить, что ребенок похищен. В трубке была гробовая тишина. Никаких гудков. Телефон не работал.
Он положил трубку и услышал за спиной спокойный мужской голос:
– Ты ведь сам вырубил телефон, Курбатов. Зачем этот театр?
Магазинчик на станции Луговая был закрыт на учет. Эта кособокая избенка стояла здесь с начала пятидесятых. Украшал ее размытый дождями, облупленный от солнца деревянный
