санаториев и пансионатов они раскладывали свой нехитрый товар, плоды собственных садов-огородов. Торговали семечками, зеленью, орехами, ягодами, сами варили и сушили ярко-красную и коричневую чурчхелу. Место на рынке стоило дорого, а у бабушек, живущих на одну пенсию, каждая копейка на счету.
Городские власти и мафия старушек терпели, не трогали. Правда, у самых ворот «Солнечного берега» торговать не позволяла охрана по приказу директора санатория. А напротив, на углу Студенческой улицы — пожалуйста, сиди и торгуй на здоровье.
Арсюша любил орехи, особенно фундук. Каждый раз, проходя мимо старушки, Глеб Евгеньевич покупал для него кулек и приветливо перебрасывался с «ореховой бабушкой» парой слов. Старушка сворачивала свои кулечки-пирамидки из старых газет, но Арсюше всегда насыпала орешки в тетрадные странички в линеечку, исписанные крупным детским почерком. Ни мальчик, ни Елизавета Максимовна не обращали на это никакого внимания. Они не замечали, что Константинов никогда не выбрасывает кульки из-под съеденных орехов, а быстро прячет в карман.
Однажды, купив у бабушки очередной кулек фундука, Лиза неожиданно сказала, когда они отошли на некоторое расстояние:
— Лет через двадцать я тоже стану такой вот старушкой, сухонькой, интеллигентной, с белой «фигушкой» на затылке.
— А что такое «фигушка»? — хором спросили Арсюша и Глеб.
— Пока волос на голове много, это называется пучок, или узел. А когда мало — «фигушка», — объяснила Лиза, — только я буду торговать хризантемами, — добавила она со вздохом.
— Ты, мамочка, не будешь ничем торговать, — возразил Арсюша, — во-первых, ты не коммерческий человек, а во-вторых, тебе придется внуков нянчить. Я собираюсь жениться рано и детей иметь много.
— Сколько именно? — поинтересовался Глеб.
— Трех как минимум. Так что готовьтесь!
— Спасибо, что предупредил, — хохотнула Елизавета Максимовна.
«Ореховая бабушка» торговала вовсе не из коммерческого интереса. Сидя на своем складном стульчике, она наблюдала за прохожими, запоминала лица, вслушивалась в обрывки разговоров. На тетрадных листочках в линейку, из которых она так ловко скручивала кульки для Арсюши, Тамара Ефимовна Денисова, давний агент военной разведки, писала свои донесения полковнику Константинову.
Когда-то Тамара Ефимовна работала гримером в областном драмтеатре. Сейчас ей было семьдесят, она давно ушла на пенсию. С военной разведкой Денисова сотрудничала еще со времен Отечественной войны, была связником в партизанском отряде, имела богатое ветеранское прошлое, несколько боевых наград, в том числе и орден Отечественной войны первой степени.
Став заслуженной пенсионеркой, Тамара Ефимовна продала свою однокомнатную квартиру и купила небольшой домик с садом-огородом. Конечно, такой добротный домик с участком в четыре сотки в тихом районе города-курорта, неподалеку от моря, стоил куда дороже однокомнатной квартиры в панельной «хрущобе». Но в покупке помогла ее давняя секретная служба, и с этой службы Тамара Ефимовна уходить на пенсию не собиралась.
Муж ее умер давно, единственная дочь вышла замуж за ленинградца и переехала к мужу много лет назад. А в этом году в Петербурге у Тамары Ефимовны родился правнук, которому уже исполнилось три месяца. Иногда к ней приезжала отдыхать вся большая семья дочери, иногда — только взрослые внуки, а в этом сентябре обещали привезти дней на десять правнука Егорушку, и Тамара Ефимовна радовалась, что не выкинула при переезде старенькую детскую кроватку своей дочери. Эту кроватку смастерил ее покойный муж Егор Иванович. Такую не купишь в самом лучшем магазине. Тамара Ефимовна заранее достала ее с чердака и привела в порядок.
Несмотря на свои семьдесят лет, Денисова была полна сил, дом сверкал чистотой, а более ухоженного садика с цветником и орешником не существовало ни у кого на Студенческой улице. Но главное, она являлась блестящим физиономистом, имела острое зрение, чуткий молодой слух и превосходную память на лица. Как бывший театральный гример с тридцатилетним стажем работы, она запоминала такие детали, могла дать такой точный словесный портрет, добавив ряд тонких психологических замечаний, что полковник Константинов, работавший с ней уже десять лет, не мог нарадоваться на свою «ореховую бабушку».
Правда, весь блеск ее наблюдательности проявлялся исключительно в устной речи, при личном общении. Тамару Ефимовну необходимо разговорить, раззадорить вопросами. А письменные ее донесения, хоть и добросовестные, отличались краткостью и сухостью…
Арсюша очень удивился, не обнаружив Тамару Ефимовну на ее обычном месте:
— Куда-то пропала «ореховая бабушка»!
— Ну мало ли, может, к ней внуки приехали или чувствует себя плохо — все-таки пожилой человек, — пожала плечами Елизавета Максимовна.
Глеб Евгеньевич промолчал. Он знал, что «ореховая бабушка», слава богу, здорова и внуки с маленьким правнуком приедут к ней только в сентябре. Тамара Ефимовна просто поменяла место по его срочному приказу. Теперь она разложила свой стульчик напротив ворот Управления торговли, офиса, в котором находился рабочий кабинет кандидата в губернаторы Вячеслава Иванова.
Ставить наружников к квартире и даче Иванова опасно — «смежники» моментально навострили бы уши. Такое усиленное наблюдение нельзя не заметить. Да и чеченцы тоже не слепые. Кроме того, Константинов понимал — никаких серьезных контактов в оставшиеся до выборов дни у Иванова не будет. А «ореховая бабушка» имела задание проследить и вычислить других наружников, главным образом чеченских. Уж они-то должны стеречь офис своей марионетки.
В том, что Матвей Перцелай прав и именно Иванов является искомой марионеткой, полковник почти не сомневался. Помимо Мотиной информации и его «метода исключения», на эту версию работало еще и собственное чутье Константинова, подкрепленное подробностями личной жизни и финансовых дел Вячеслава Иванова.
Взять кандидата можно было в любой момент, и доказать его продажность не составило бы труда. Но арест Иванова мог спугнуть куда более серьезную птицу — Ахмеджанова. Поэтому полковник не спешил. Он не надеялся проследить бандита через марионетку — Ахмеджанов не дурак, через Иванова он не станет светиться. Но вот наблюдать за своей «покупкой» должен весьма пристально — не только через служащих офиса, но и через наружников. И при таком раскладе «ореховая бабушка» незаменима. Она могла угадывать людей, вычислять на расстоянии и замечала такие детали, какие не мог заметить никто, кроме нее, — даже самые тонкие профессионалы-наружники.
Никому не приходило в голову заподозрить в сухонькой интеллигентной старушке, торгующей орехами, секретного агента военной разведки. Таких старушек не стесняются, их чаще всего не замечают — если только не хотят купить орехов.
Несколько агентов-наружников по очереди вели капитана местной милиции Анатолия Головню. Из их докладов пока удалось понять только, что Головня используется в качестве «шестерки» и контакты его замыкаются лишь на пивном баре «Каравелла»…
Глава 11
Маша проснулась и в первые минуты не могла понять, где находится. Она села и огляделась. В комнате царил полумрак, шторы задернуты.
«Интересно, сколько же я проспала?» — подумала она, сладко потягиваясь. На тумбочке у большой деревянной кровати светился циферблат электронных часов. Они показывали половину двенадцатого.
Маша встала, прошлепала босиком по мягкому паласу, покрывавшему пол в спальне, подошла к окну и раздвинула тяжелые шторы. В глаза ударил солнечный свет.
В гостиной на журнальном столе лежала записка. «Машенька! Доброе утро. Кофе и чай — в буфете, еда в холодильнике. На пляж ты можешь пройти через калитку за домом, только обязательно запри дверь. Ключ на полочке в прихожей. Видеомагнитофон и телевизор включаются от пультов. На всякий случай — номер телефона ординаторской. Не скучай. Вадим».
