становились более частыми, чем они должны были быть, чтобы оставаться благоразумными, ибо то, что любовникам кажется блаженством, чаще всего приводит их к гибели и лишь в редких случаях кончается только разлукой.
В это время умерла Росела, тетка Лисардо; она была вдовой, и Лисардо должен был взять к себе в дом Леонарду, свою кузину, девочку тринадцати или четырнадцати лет, очень стройную и хорошенькую. За несколько дней, которые она у него провела, Антандро столь безрассудно влюбился в эту девушку, что его дерзкие чувства заметили остальные слуги Лисардо и кто-то из них рассказал ему о происходящем, опасаясь какой-нибудь из тех бед, которые так часто происходят, когда девушки еще столь невинны и неосмотрительны. Какими удивительными путями идет судьба, приносящая несчастья! Лисардо был так возмущен наглостью Антандро, что не на шутку его выбранил, а тот стал ему отвечать на его справедливый гнев с неподобающей дерзостью и тогда Лисардо схватил алебарду, которая находилась у изголовья его кровати, и принялся бить Антандро ее рукояткой, ранив при этом его в голову, так что слуга должен был целый месяц пролежать в кровати и прошел еще месяц, прежде чем он вполне выздоровел. Лисардо помирился с ним, хотя в таких случаях мир всегда бывает непрочен, и снова с неразумной доверчивостью стал поверять свои тайны Антандро, который однажды, после того как Лисардо укрылся в доме Лауры, как он часто делал это и раньше, окликнул Марсело и у входа в одну небольшую церковь сказал ему, что Лисардо лишает его чести, и изложил ему во всех подробностях то, что ему было столь хорошо известно с самого начала этой злосчастной любви. Для того чтобы Марсело не подумал, что он его обманывает, желая получить деньги или отомстить какому-нибудь своему врагу, он предложил ему отправиться к себе домой, где сейчас укрылся Лисардо, и заглянуть в комнату, примыкавшую к саду, в которой хранились для зимы циновки и разная садовая утварь. Марсело долго не в силах был ему ничего ответить, и наконец с осмотрительностью, которая не покинула его в такую трудную минуту, он сказал слуге Лисардо: 'Пойдемте со мной, ибо я хочу, чтобы первый человек, сказавший мне об этом, первый увидел, как я отомщу'. Антандро пошел вместе с Марсело и оставил его только у самого входа в дом, куда Марсело вошел один и направился к упомянутой комнате, где за одной из циновок он обнаружил Лисардо и сказал ему следующее:
- Безрассудный юноша, хотя вы и заслуживаете смерти, но вы ее не примете от моей руки, так как я не хочу верить, чтобы Лаура нанесла мне такое оскорбление, и полагаю, что только ваша безумная дерзость привела вас сюда.
Лисардо, полный смятения, стал подкреплять это мнение всякими клятвами и уверениями.
Марсело сделал вид, что поверил ему, и, выведя его в сад, открыл потайную дверь, скрытую плющом. Выйдя на улицу, ошеломленный юноша, сам не зная как, добрался до своего дома. Терзаясь самыми ужасными сомнениями и вопросами, ни один из которых не находил ответа, он без сил упал на кровать, мечтая лишь о смерти.
Что касается Марсело, то, выпроводив Лисардо, он вышел на улицу и сказал Антандро:
- Вы, должно быть, питаете злобу к этому кабальеро: его нет ни в указанной вами комнате, ни вообще во всем доме. Знайте, что я не наказываю вас, как вы того заслуживаете, только потому, что людей, подобных вам, карает правосудие. Кто вам сказал, что этот человек являлся сюда, чтобы меня оскорблять?
- Сеньор, - ответил смутившийся Антандро, - мне об этом сказала одна ваша служанка, по имени Фениса.
- Отправляйтесь же с богом по своим делам, ибо вы не знаете ни дома, который желаете обесславить, ни моей жены, которая выше столь гадких подозрений.
На этом совершенно растерявшийся Антандро распрощался с Марсело и, полный опасений, не решился вернуться в дом Лисардо, а вместо того поспешил где-то укрыться на несколько дней.
Марсело, у которого на самом деле составилось несколько иное мнение о добродетели Лауры, колебался между доверчивостью и отчаянием и, опечаленный своими предположениями и горькой истиной, стойко переносил это несчастье, терпеливо ожидая случая, который принес бы ему удовлетворение; ни перед одним человеком, обладающим честью, не стояло еще столь трудной задачи. 'О вероломная Лаура, - говорил он себе, - возможно ли, чтобы в такой совершенной красоте свил себе гнездо порок, чтобы твои складные речи и честное лицо прикрывали столь бесчестную душу? Чтобы ты, Лаура, изменила небу, своим родителям, мне и своему долгу? Но что же я сомневаюсь, когда я видел собственными глазами наглого соучастника твоего преступления и прикасался к нему собственными руками? Могу ли я еще сомневаться, когда твой проступок осквернил святыню нашего брака, а жестокость нанесенного мне оскорбления пробудила во мне обязательства перед честью, с которой я рожден? Я это видел, Лаура, и я не могу не замечать того, что я видел. Любовь моя не может избежать этого оскорбления, хотя мстить я должен чужими руками. Как я несчастен! Ведь мне труднее стремиться к твоей смерти, чем тебе расстаться с жизнью, потому что я должен ее отнять у той, которая мне настолько дорога, что я страдаю от этой мысли сильнее, чем ты будешь страдать от боли, хотя и мучительной, но уже последней'.
Так говорил себе Марсело, стараясь притворной веселостью скрыть свою безумную печаль. Он принялся осыпать Лауру знаками внимания, как человек, прощающийся с жертвой, которую он должен возложить на алтарь своей чести. Чтобы доказать себе ее вину, он, когда Лауры не было дома, с помощью заказанных им ключей открыл все ящики ее стола и ознакомился с их содержимым. Он нашел в них портрет Лисардо, связку писем, лент, разные милые пустячки, которые любовь называет своими знаками, и два ожерелья. На что, сеньора Марсия, надеются любовники, которые, зная об опасности, хранят все это? А что касается писем, то сколько бед они причинили! Кто не испытывает страха в то время, когда пишет письмо? Кто не перечитывает его много раз, прежде чем поставить под ним свою подпись? Люди совершают, не задумываясь, две чрезвычайно опасные вещи: пишут письма и приглашают в свой дом друга, и если не всегда, то, во всяком случае, очень часто, и то и другое губит жизнь и честь человека.
Лаура уже обо всем знала и, видя Марсело таким веселым, думала иногда, что он принадлежит к числу тех мужчин, которые с кротким терпением переносят пороки своих жен, но иногда ей казалось, что терпит он только в ожидании случая, который позволит
ему застать их обоих вместе, хотя она надеялась, что ей удастся себя от этого уберечь. Но Марсело вовсе не ждал случая, чтобы убедиться в полученном оскорблении, ибо он знал, что его оскорбляли уже давно, и вынес свой приговор. Все время думая об этом, он постарался разжечь ненависть между своим рабом и Лаурой, говоря ей, что он желает как-нибудь от него отделаться, так как ему сказали, что Зулемо ее ненавидит, и будто бы он уже много раз принимал решение убить Зулемо, так как не может выносить в своем доме человека, который бы не прислуживал ей с обожанием.
Лаура, совершенно не виновная в этом, стала сурова к Зулемо в словах и на деле и даже приказывала публично его наказывать, чему Марсело радовался необыкновенно. В конце концов все это достигло предела, так что весь дом и даже все соседи знали, что больше всего на свете Зулемо ненавидит свою госпожу.
Лаура догадывалась, что Зулемо знает о предательстве Антандро, и потому жаждала его скорейшей смерти, но не решалась просить Марсело, чтобы он продал раба, так как боялась, как бы тот не стал бесчестить ее за пределами их дома. Когда Марсело решил, что об этой ненависти все уже достаточно знают, он позвал к себе Зулемо и, запершись вместе с ним в потайной комнате, после долгих предисловий стал подбивать его на убийство Лауры и вручил ему кошелек с тремястами эскудо. Зулемо, этот дикарь, питавший злобу к своей хозяйке и постоянно видевший покровительство Марсело, помимо денег предложившего ему коня, на котором он бы мог достичь морского берега и там дождаться алжирских галионов, часто появляющихся между Альфакой и Картахеной, согласился на это; выждав удобный случай, он, с лицом, искаженным злобою, и в душе решившись на все, вошел в комнату Лауры и нанес ей три удара кинжалом, от которых она с отчаянным стоном упала на подушки.
На крик, поднятый слугами, вошел Марсело, который с нетерпением ждал, когда это случится, и тем же самым кинжалом, вырванным им из рук Зулемо, он с помощью нескольких слуг нанес ему столько ударов, что свирепый раб, не успев назвать того, кто приказал ему убить Лауру, испустил дух. Услышав о несчастье, сбежались соседи, родственники, стража и родители умершей, но среди всех слез слезы Марсело были самыми горестными и, возможно, самыми искренними. Труп раба отдали двум молодым слугам, здоровенным и неумолимым, которые, протащив его волоком по всем улицам города, достигли поля и там засыпали камнями.
- О дочь моя, - восклицал убитый горем старый отец Лауры, держа ее в объятиях, - единственная
