Я блеск седин почтенных ваших,— Тех, что на грудь вам ниспадают, Как змеи снежные, — покамест Их не одену, не покрою Червонным золотом, достав Его для вас из недр Офира, Из бездн Аравии ужасных,[33] И не торгашеством презренным, Не ухищреньями обмана, А лишь при помощи одной Руки вот этой, этой шпаги. И с ними я надеюсь стать За все обиды эти — карой, За униженья все — возмездьем, Судьбой счастливою в несчастьях, И в этой смерти — вечной жизнью, И в этой жизни — громкой славой, В позоре этом — честью, словом,— Богатством в этой нищете. Федерико
Постой, Руфино, обожди, Послушай, вникни и останься! Руфино
Отец мой и сеньор, простите! Раз королева грубой бранью Такою оскорбила вас, Мой долг оружьем вас прославить. (Уходит.)
Федерико, Отавио, Лусиано, Макаррон.
Лусиано
Я, сеньор мой, знатность ту, Что всегда рождают деньги,— Хоть судьба вас обрекла На такое униженье,— Если брат решил оружьем Вам вернуть, верну ученьем. Ведь дано науке тоже Возводить на трон, нередко Императорами делать. Мной убитые нелепо Годы юности цветущей Не страшат меня — надежду Потерять не заставляют. Ведь и Горгий Леонтинец[34] Приступил, на диво грекам, Пожилым — ему сто двадцать Было лет тогда — к ученью. Беден я и благороден, И отчизну неизбежно Должен я покинуть. Нет В мире бедствия страшнее Для любого человека — Бедным жить в местах, где прежде Жил он знатным и богатым. А вернусь к тебе, отец мой, Мой сеньор, и удостоюсь Твоего я лицезренья Лишь тогда, когда в науке Буду славою увенчан, Потому что если знатность В рост идет с деньгами вместе, То наука, как сказал я, Помогает нам сберечь их. Потому-то и хочу я Обрести в науке деньги, Чтоб, с судьбою вашей споря, Вас спасти от униженья. Федерико
Лусиано, сын мой! Тоже Бросить ты меня намерен? Стой, послушай, подожди, Слушай, наберись терпенья! Лусиано
Нет, отец мой и сеньор,
