американская армии образуют южную группу армий. В составе этой группы американцы должны были занять левый фланг и выдвинуться в направлении Саверна, а затем Страсбурга. Французы же, после перегруппировки на правом фланге, в [35] районе Везуля, должны были занять Бельфор, а вслед за ним — Кольмар. Эйзенхауэр спрашивал моего согласия на такое использование наших сил. 21 сентября я сообщил ему о своем принятии этого плана в целом, полагая справедливым выделение французам своего участка фронта, как у британцев и американцев, тем более что этим участком станет Эльзас. Однако я информировал Верховного главнокомандующего, что оставляю за собой право распоряжаться 1-й французской армией, вызвав ее в Париж в случае необходимости. С другой стороны, я предложил Эйзенхауэру направить в Бордо, как только появится такая возможность, одну из наших дивизий для захвата Руайана и мыса Грав. Тогда крупный порт Бордо станет полностью свободным, и мы сможем использовать его для морских поставок во Францию. И, наконец, я указал Верховному главнокомандующему, что было бы целесообразно выделить одно из крупных французских соединений на направление к Страсбуру.
Под этим соединением я имел в виду дивизию под командованием Леклерка. Продержав ее в Париже несколько дней, 6 сентября я передал ее в распоряжение Верховного командования союзников. Теперь я хотел, чтобы она действовала совместно с 7-й американской армией, в чью задачу входило взятие столицы Эльзаса. По вполне понятным соображениям национального характера я желал бы видеть ее освобожденной французскими войсками и не сомневался, что Леклерк, как только он будет поставлен на это направление, найдет возможность занять Страсбур. Таким образом, 2-я бронетанковая дивизия продолжала действовать на американском участке фронта.
Но ситуация заставляла предполагать, что взятие Страсбура — вопрос не завтрашнего дня. На склонах Вогезов прочно укрепилась 19-я немецкая армия. Командующий ею генерал Визе{32}, взяв под свой контроль войска, приведенные им из Прованса и усиленные тыловыми частями, прибывшими из Германии, противостоял союзникам по всему фронту. Наши войска после триумфального преследования врага должны были без всякого перерыва вступить с ним в жестокую схватку. Такое положение [36] наблюдалось по всему фронту. В устье реки Мез наступление, начатое 20 сентября войсками Монтгомери, закончилось неудачей. Части под командованием Бредли вынуждены были остановиться в Лотарингии и в Люксембурге. Было очевидно, что на Западе окончание войны откладывалось на несколько месяцев. Не лучшим образом складывались дела и на Восточном фронте. Русские заняли Румынию и Болгарию, отбросили немцев с большей части Польши и Югославии, укрепились в Венгрии и Балтийских странах, но нигде им не удалось вступить на территорию Третьего рейха.
Затягивание войны было особенно болезненно для нас, французов, ведь нас ожидали новые жертвы, разрушения и потери. Но, исходя из высших интересов Франции, не сравнимых с преимуществами немедленного окончания войны, я ни о чем не сожалел. Продолжение боевых действий потребует участия наших сил в битвах за Рейн и Дунай, как это было в Африке и в Италии. От этого зависели наше положение в мире и, главное, самоуважение народа на многие поколения вперед. С другой стороны, затягивание войны давало нам время предъявить права на то, что принадлежало нам по праву и нами отвоевано. Наконец, какую возможность национального единения несла эта самая напряженная фаза войны, когда все французы, как жители колоний, так и жители метрополии, пройдут испытания в одинаковых условиях под управлением единой власти! Для начала нам удалось в короткий срок решить задачу нашей военной организации, отягощенную политическими проблемами, короче говоря, спаять в единое целое все наши вооруженные силы, независимо от их происхождения.
Отдельные шаги в этом направлении были проделаны в 1-й армии. Начало возникать подобие военного братства между африканскими дивизиями и подразделениями партизан. Уже к 20 сентября свыше 50 000 человек из внутренних сил принимали участие в боевых операциях под командованием генерала Делаттра. Еще 50 000 солдат готовились последовать их примеру. К регулярным частям также присоединились: 13 батальонов альпийских стрелков, сформированных в департаментах Савойя, Изер, Эн, Дром, Ардеш; партизанские отряды из Прованса, Шамбаррана, Верхней Марны, Морвана, Арденн, добровольческие части из Шаролле, Ломона, Йонны, Франш-Конте; отряды коммандос под различными названиями и множество мелких групп и бойцов, не входящих ни в какие [37] отряды. Вскоре начали прибывать и крупные подразделения партизан из Центральной Франции и Аквитании.
В конце августа я принял в Париже генерала Шеванс-Бертена, военного уполномоченного по юго- западу Франции, и поручил ему направить в 1-ю армию большую часть внутренних сил его региона. Выполнение этого приказа Шеванс-Бертен возложил на своего заместителя Шнейдера. В итоге Шнейдеру удалось привести в Бургундию «Легкую тулузскую дивизию», в состав которой входили, в частности, «Вольный пиренейский корпус», «Бригада Эльзас-Лотарингия», контингенты из департаментов Тарн, Тарн и Гаронна, Аверон, а также бригады из Лангедока, Ло-и-Гаронны, Корреза. Он также направил туда военные бригады из Центрального массива, артиллерию из Пюи-де-Дом, даже мобильную жандармерию Виши, составивших вместе «Группу Оверни».
Приток этих разношерстных со всех точек зрения частей, с одной стороны, радовал командование 1-й армии, но с другой ставил перед ними множество проблем. Хотя надо признать, что вопрос субординации был быстро решен. Генерал Коше, под чье командование я отдал внутренние силы к югу от Луары, жестко пресек все попытки проявления независимости со стороны некоторых командиров и передал в непосредственное подчинение генерала Делаттра все части, пришедшие в зону его действия. Но встал вопрос, как организовать эти силы, дать им обмундирование, использовать их в военных условиях? Было ясно, что правительству придется взять на себя разработку этих правил и предоставление всего необходимого в соответствии с планом, разработанным им для этого решающего этапа войны.
Некоторые демагоги требовали от нас мобилизации всех учащихся призывного возраста. Этот массовый призыв в армию, которого не было со времен Французской революции, конечно, мог существенно увеличить численность наших вооруженных сил, в то время как два с половиной миллиона человек, попавшие в руки врага и имевшие статус военнопленных, были депортированы как участники Сопротивления или угнаны на работы в Германию. Кроме того, 300 000 человек погибли или были тяжело ранены в начале войны. Но прошло то время, когда количество живой силы решало все. Что бы мы стали делать с толпой призывников, когда не могли дать им ни оружия, ни командиров, ни техники? Было бы преступно и одновременно нелепо бросить всю эту необученную массу под [38] огонь пушек, танков, пулеметов и самолетов немецкой армии. Я принял свое решение, исходя из принципа: использовать обстоятельства по максимуму, но не строить иллюзий.
Организовать для участия в боевых действиях кипучую и отважную молодежь, имевшую опыт подпольной борьбы, и влить ее в войска, пришедшие из Африки, казалось мне осуществимым с военной точки зрения и необходимым с точки зрения национальных интересов. Учитывая наши материальные лишения в тот момент, это было единственное, что мы могли сделать на период осени и зимы. Если бы война затянулась, это решение можно было бы пересмотреть. На практике я рассчитывал придать 1-й армии столько партизан, сколько она сможет принять, а из оставшихся сформировать новые соединения.
Как только мы смогли точно разобраться в реальном положении вещей в военизированных частях, то есть сразу после моего возвращения из поездки по берегам Роны и по югу Франции, Комитет национальной обороны принял мой план действий. Внутренние силы насчитывали примерно 400 000 человек. Конечно, такое количество бойцов, добровольно вступивших в партизаны, несмотря на связанный с этим риск, делало честь Франции, учитывая, что многие молодые люди не участвовали в борьбе и что официальные власти Виши до своих последних дней преследовали и выносили приговоры тем, кто боролся с врагом. Первым шагом стал декрет от 23 сентября, по которому партизаны, остававшиеся на военной службе, должны были подписать по всей форме контракт на срок до конца войны. Таким образом, положение партизан устанавливалось в законном порядке, 40 000 из них были направлены на флот и в военно-воздушные силы. Чтобы поддержать министра внутренних дел в обеспечении общественного порядка, жандармы и бойцы мобильной жандармерии, воевавшие в маки, были официально возвращены в свои подразделения; кроме того, было сформировано 60 Республиканских рот безопасности. Это нововведение в те дни было подвергнуто критике со всех сторон, но, тем не менее, существует и поныне. И, наконец, некоторым специалистам, в которых страна крайне нуждалась, — шахтерам, железнодорожникам и прочим — было предложено вернуться на рабочие места. В конечном итоге в одних только сухопутных войсках оказалось более 300 000 солдат, добровольно перешедших туда из внутренних сил. [39]
Из этого количества, согласно моему решению, в армию Делаттра в скором времени были переданы
