подкладке одежды”{68}.
Все это были неопровержимые факты. С инструкцией, заверенной Рейсом, мог ознакомиться каждый желающий. [101] Все могли видеть арестованных немецких агентов, потрогать их оружие, одежду, карманные фонарики и ножницы для разрезания проволоки. Было определенно доказано и то, что в Польском коридоре и Верхней Силезии немецкая молодежь из местного населения взялась за оружие. Всем этим фактам придавалось большое значение. Основные массы польского народа и раньше не ожидали от местных немцев ничего другого, кроме широкой помощи их идолу и повелителю Адольфу Гитлеру.
Теперь эти опасения оправдались, считал народ. Оправдались повсюду с самого начала войны.
Много поляков верили прежде всего в то, что местные немцы приняли специальные меры для предохранения своих домов от бомбардировок и пожаров. Рассказывали, будто для этой цели наносят определенные знаки на крышах, складывают определенным образом кучи соломы близ домов, дымовые трубы красят в белый и другие цвета, в соответствии с условным сигнальным кодом{69}. У польских войск, двигавшихся по полям в тех районах, где проживало много немцев, зачастую складывалось убеждение, что немецкие фермеры намеренно выполняют определенные виды сельскохозяйственных работ, чтобы подать тем самым условные сигналы немецким войскам, в особенности экипажам немецких самолетов. Подача подобных сигналов с земли отмечалась и польскими летчиками. Так, например, они сообщали: “трава была выкошена по определенному плану”; кормушки для скота “оказались расположенными особым образом”. На вспаханном поле “путем его утаптывания” изображалась та или иная нужная цифра{70}.
Поляки обычно прочесывали окрестности, чтобы найти сообщников немцев, как только немцы наносили удар с воздуха по какому-нибудь объекту. Считалось, что такие сообщники могут оказывать немцам большую помощь. Подозревали, что местные немцы оставляют в своих комнатах свет или направляют кверху луч света от фонаря через дымовую трубу, чтобы облегчить ориентировку [102] немецким летчикам. В одном из районов западной части Польши арестовали владельца каменоломни, который не только располагал радиопередатчиком, но и “показывал со своего двора направление ветра немецким летчикам”. Его казнили{71}. В районе между Познанью и Варшавой два местных немца, уклонившихся от ареста, скрывались в шалаше. Польские железнодорожники, услышав разговор на немецком языке, предупредили солдат, и те задержали немцев. Железнодорожники утверждали, что эти немцы подавали дымовые сигналы самолетам, готовящимся бомбардировать железнодорожную сортировочную станцию{72}.
Никто не знает, сколько местных немцев было арестовано (и даже убито) в связи с подобными обвинениями.
В одном только Торуне расстреляли 34 человека. “Они были пойманы во время подачи сигналов зеркалами или белыми полотнищами при налетах немецких бомбардировщиков”{73}.
Большое количество местных немцев было заподозрено в шпионаже или диверсиях. Они применяли хитроумные приемы маскировки: выполняли свою работу в польской военной форме или же в штатском платье, “прикидываясь рабочими, нищими, священниками, монахинями, членами религиозных организаций”{74}. Это отнюдь не значило, что немецкие агенты всегда облачались в специальный наряд. Естественно, что иногда им приходилось применять отличительные знаки, например повязки определенных цветов. Были и такие (как думали поляки), которые опознавали друг друга гораздо более тонким способом: “по пуговицам определенной формы, свитерам условленной расцветки, а также по тому или иному своеобразию в одежде, например повязыванию лент или шарфов”{75}. [103]
Результаты своей работы в области шпионажа и диверсий агенты, конечно, должны были сообщать в немецкие штабы. Уверяли, что некоторые из таких донесений передавались посредством специальных сигналов, что в ряде случаев применяются тайные радиопередатчики. Во время воздушных налетов на Варшаву в первые дни войны население было уверено, что немецкие ВВС держат связь с агентурой в городе, причем агенты располагают радиопередатчиками.
Предполагалось, что подобные радиопередатчики могли бы быть обнаружены в стране в огромном количестве. Все дело лишь в том, что они ловко замаскированы! Их якобы находили то “в склепе хорошо известного промышленника”, то “в доме протестантского пастора”, иногда “в дупле дерева”{76}.
По утверждению одного из офицеров польского генерального штаба, в одном только Польском коридоре во время обысков в домах немцев нашли “пятнадцать коротковолновых радиопередатчиков”{77}. В другом месте один польский лейтенант обнаружил “миниатюрный коротковолновый радиопередатчик, умещавшийся в коробке немногим больше спичечной”{78}.
Естественно, что все жители домов, в которых находили подобную аппаратуру, арестовывались и отправлялись в тюрьму. По правде сказать, любой необычный предмет, выглядевший явно немецким, сразу же возбуждал подозрение. Так, например, в Познани расстреляли как “шпионов” двух местных немцев: у них на квартире польские солдаты нашли альбомы с марками, немецкий шлем времен первой мировой войны, мотоциклетную фару и спидометр{79}. [104]
В любой подлости обязательно подозревали местных немцев.
“Всюду, где имелись немцы, они якобы производили ночные нападения на польских солдат, поджигали дома, перерезали телефонные провода. При помощи цветных ракет они передавали подробные сведения о расположении польских войск. Они устраивали засады на польских военнослужащих и зачастую подмешивали иприт в воду, которую использовали эти военнослужащие для умывания”{80}.
“Я заявляю, - писал один польский майор, - что лично видел, как пострадал лейтенант Ковальский в одном из немецких поселений на Волыни. Лейтенант умылся водой из кувшина, принесенного ему хозяйкой дома; вскоре после этого лицо его ужасно распухло. Лейтенант был немедленно отправлен в луцкий госпиталь; там установили, что ожог вызван ипритом, оказавшимся, к счастью, в сильно разбавленном виде”{81}.
Страх перед немецкой пятой колонной, возникавший под влиянием событий и рассказов вроде приведенных выше, отнюдь не был местным явлением. После окончания войны укрывшееся за границей польское правительство сумело собрать свыше 500 заявлений от офицеров и солдат, также очутившихся в эмиграции. Каждый из этих свидетелей сообщал все то, что он видел своими глазами и слышал собственными ушами относительно пятой колонны. В заявлениях описывались как первая, так и последняя неделя войны; в них затрагивались события, имевшие место во всех районах Польши.
Еще за несколько месяцев до начала войны польское правительство распорядилось составить списки подозрительных лиц из числа проживавших в Польше немецких подданных, а также немецкого национального меньшинства. Такие списки были, видимо, составлены в апреле - мае 1939 года, примерно в то самое время, когда Гитлер [105] расторг пакт о ненападении между Германией и Польшей. Как уже упоминалось выше, некоторые группы немецкого национального меньшинства были арестованы и отправлены в концентрационные лагери еще до начала войны. Большинство же из них оставили пока в покое. Однако в первый день войны польское радио (так по крайней мере утверждают немецкие источники) передало приказ своим судебным и полицейским органам приступить к арестам по заранее намеченным спискам. В тот же самый день, то есть в пятницу 1 сентября, во всех населенных пунктах Польши, где имелись немцы, последним вручали специальные предписания, отпечатанные на бланках красного, желтого и розового цвета. Лица, получившие красные бланки, подлежали заключению в тюрьму по месту
