Сатирические очерки

плащ».

Изложить тебе, дорогой друг, весь ход дискуссии – это выше моих сил. Я не могу также сказать тебе, кто был виноват и кто по недостатку опыта позволил противнику занять более выгодную позицию. Поэтому советую тебе самому ознакомиться с отчетами о заседаниях кортесов. Прочти их от начала до конца. Если тебе удастся ясно понять суть дела, то поздравь себя по этому поводу и можешь считать, что ты необыкновенно талантливый человек. Теперь я скажу, что мне удалось уразуметь из всего этого, и ты поймешь, что меня нельзя назвать удачливым человеком. Я всегда так думал, но никогда не предполагал, что и при вспышках фейерверка буду чувствовать себя как в потемках. Я всегда рассуждал так: для того чтобы понять что-нибудь, достаточно не быть дураком, и уж, конечно, тот, кто поясняет, должен быть сведущим человеком. Ничего подобного. Вот и суди теперь, умен или глуп бедняга Фигаро, если ему всего- навсего удалось понять, что прямые выборы являются самыми либеральными; что наше правительство является либеральным и всегда желало того же самого, чего желал парламент, всегда, когда парламент не желал ничего такого, чего не желало бы правительство; что имелась некая комиссия и два проекта, составленные ею, и что министр всегда желал того же, чего желала комиссия, которая стремилась к двум разным целям, и что парламент относился недоброжелательно и к министру и к комиссии. Что парламентская оппозиция состояла из ретроградов, которые ратовали за прогресс, и что она выступала за прямые выборы, поскольку это были самые что ни на есть либеральные выборы, хотя сами оппозиционеры были менее всего либеральными. Что министр, исполнявший свои министерские обязанности, и комиссия, отправлявшая свои, – сторонники прогресса, которые ратовали за регресс и выступали за многостепенные выборы, поскольку они были менее всего либеральными, тогда как сами они были самые что ни на есть либералы. Я видел, что самые что ни на есть либералы хотели, чтобы выборы происходили по провинциям, а менее всего либеральные настаивали на выборах по округам. Я знаю также, что у нас в Испании пятьдесят с лишним провинций и двести с лишним округов, что провинции более либеральны, несмотря на то, что самыми либеральными у нас являются именно округа и т. д. и т. п. Я понял, наконец, что и я ничего не понимаю, и они друг друга не понимают, и что нам никогда не понять друг друга.

Ты понял меня, Андрес? Ну вот и хорошо. Теперь поведаю тебе, с какими результатами прошло в один прекрасный день голосование: десять человек воздержались от голосования, что делает им честь. Они понимали, видимо, не больше моего. Проект был отвергнут пятью голосами: это были пять ран на распятом теле; естественно, что, в частности, встал вопрос о судьбе кабинета, хотя в целом вопрос свелся к тому, что его просто спустили вниз по лестнице.

В связи с этим и для того, чтобы мы могли договориться, было принято решение заставить замолчать парламент или сделать вид, будто никто не слышит, что он говорит, и вот результат: 27 января мы уже не понимали, что собою представляет парламент и что значит избирательный закон.[420] Редко бывает, чтобы нация желала своей собственной гибели, а вышло так, что народ первым благословил правительство за то, что оно пустило его по миру. Некоторые считают, что все произошедшее в порядке вещей. Вот какие тут нелепости!

И действительно, трон, используя прерогативы своей власти, заявил во всеуслышание на чистом испанском языке то же самое, что сказал в свое время мой тезка: «Buona sera, don Basilio, presto andate a riposar».

И сейчас уже господа депутаты должны будут отправиться в путь-дорогу, чтобы разъяснить своим избирателям смысл и букву избирательного закона, и таким образом одним удастся разъяснить закон, а другим понять и осмыслить его.

Но на следующий день, дорогой друг, когда мы, сторонники правительства, ждали, что оно совершит государственный переворот и заменит один временный закон, приложенный к Статуту, точно таким же другим временным законом, который содержал бы в себе примерно тот же смысл, какой заключен в поговорке: «Я королей не свергаю, я их и не назначаю», и не был бы основным законом, а министр был бы точно таким же, каким был творец Статута, вдруг появился экстренный выпуск «Газеты», в котором сообщалось, что новые кортесы соберутся 22 марта и что они не будут ни совещательными, ни учредительными. В двухмесячный срок эти новые кортесы должны будут свершить то, что старые кортесы должны были бы сделать два месяца тому назад.

Уразумел, в чем дело? Когда министру попалась на глаза статья, из-за которой разгорелся сыр-бор, он сказал следующее: «Не смейте трогать статью; если выборы будут проходить не по провинциям, мне потребуется еще два месяца, и я не выполню обещания. А ведь я очень спешу».

А кортесы ответствовали: «Долой статью!»

Естественно думать, что министр, выпутываясь из затруднительного положения, скажет: «Хотя вы мне и не даете двух месяцев, я все же сумею выгадать время для ускорения дела». Так нет же. Вместо этого он заявляет:

«Вот уже два месяца, как вы мне мешаете, и поэтому я вас распускаю. Тем временем я погляжу, не помогут ли мне новые кортесы, которые соберутся через два месяца».

Но в таком случае стоило ли распускать кортесы? Может быть, все-таки лучше было потерпеть два месяца. Ведь речь шла только о двух месяцах, не больше. А если новые кортесы начнут все с начала, значит, вместо двух месяцев пройдет четыре…

Таким образом, мне стало ясно одно, а именно: 22 марта в Мадриде соберутся кортесы нового созыва, одна из палат будет состоять из депутатов, избранных муниципалитетами и самыми состоятельными налогоплательщиками; для избрания в эту палату необходимо обладать по крайней мере двенадцатью тысячами реалов ренты, тридцатилетним возрастом и, согласно Статуту, быть уроженцем или коренным жителем провинции. Я знаю, что эти вновь избранные кортесы заслушают еще одну тронную речь и, в свою очередь, ответят на нее, снова будет представлен избирательный закон, для чего нужно составить новый проект, так как существующий ныне, то есть тот, по которому будут избраны те, кто призван разработать новый, никуда не годится. К тому времени мы, вероятно, уже научимся понимать друг друга, ибо похоже, что Таррагона, Гранада и Астурия не будут переизбирать всех своих управителей. После этого будет обсужден проект закона о свободе печати, проект закона об ответственности правительства и прочие важные вещи, которые требуются в интересах общественного блага. Я знаю, что к тому времени с мятежом будет покончено, поскольку пройдет уже шесть обещанных месяцев, в противном случае будет покончено с самим правительством, ибо, не выполнив долга, оно неизбежно падет. Все это займет весну и лето, а к осени вступит в действие новый избирательный закон. Задолго до наступления дня страшного суда мы увидим еще совещательные кортесы, которые разродятся кортесами учредительными. Я знаю, что… в общем когда-нибудь наступит конец света, если верить священному писанию. В нем, между прочим, сказано, что господь наш Иисус Христос снизойдет для свершения суда над живыми и мертвыми. Мертвых мы оставим в покое, но если бы бог дал мне право судить живых, уж я бы их засудил!

Так вот, друг мой, раскрывая секреты правительства, мы тем самым раскрыли секреты оппозиции и объяснили то ненормальное положение, при котором люди, менее всего либеральные, стали пользоваться наиболее либеральными средствами, весьма удобными для всякого рода проволочек, не говоря уже о необходимости обходных маневров, на которые нас толкают их превосходительства. Так пусть же их превосходительства спокойно почивают, и пожелаем им, кстати и всем сразу, спокойной ночи.

В заключение хочу сообщить тебе, что ночи у нас действительно добрые и спокойные; никто не подает признаков жизни: ни министры, ни депутаты (господа гранды умолкли все как один, будто их ничего не касается; да и раньше они говорили но больше, чем теперь).

Военный министр чувствует себя как рыба в воде; на днях подыскивали кандидатуру либо на пост министра иностранных дел, либо на пост министра финансов, боюсь сказать точно, и не знаю, куда определят кандидата. Что касается морского министерства, то ты, очевидно, слышал, что речь шла о назначении сеньора Гальяно, ибо он прекрасный оратор. Однако, поскольку господин министр перестал говорить, я сомневаюсь, чтобы очень настаивали на этой кандидатуре. Его превосходительству остается только взывать к волнам, к которым он и обратится со знаменитым Вергилиевым quos ego. Я слишком уважаю его, чтобы желать ему сделаться министром. Во всяком случае не следует удивляться тому, что министр подыскивается для морского флота, а флот для министра.