– Как это может быть? – спросила она.
– Честное слово, не знаю, – растерянно покачал головой Фрэнк.
Он листал книгу, читая посвященную ему главу. Лили знала, о чем там написано. Его отец умер в результате несчастного случая в шахте, когда Фрэнк был еще мальчиком, но когда Фрэнк исчез, его мать была жива. Она умерла через пять лет после этого.
– У меня тоже умерли родители, – сказала Лили.
Фрэнк кивнул, его глаза влажно блестели. Лили бросила взгляд на Тетушку, но та с непроницаемым лицом сидела, глядя, как сгущаются су-мерки. Лили подумала, что одно дело любить волшебные сказки, но совсем другое – оказаться прямиком в самой их середине.
Для Лили это было легче, чем для двух ее собеседников. Может быть, из-за сна, привидевшегося ей после укуса змеи. В последние пять лет Лили все еще просыпалась, оттого что ей снилось, будто она снова стала котенком.
– Почему вы вернулись? – спросила она Фрэнка.
– Я не знал, что возвращаюсь, – ответил он. – Тот мир… – Он полистал страницы и показал Лили и Тетушке рисунки Джонсона. – Вот на что похож мир, который я видел. Майло очень верно изобразил его на своих рисунках. Там на самом деле нет ничего особо фантастического, но вы и представить себе не можете, какие там яркие краски! Их разнообразие пленяет не только глаз, но и сердце. Когда мы попали туда, мы бросили рисовать. Это стало попросту не нужно. – Фрэнк рассмеялся. – Я знаю, Майло выбросил свои краски еще до того, как мы оказались там. И если говорить начистоту, то я даже не знаю, где мои.
– Я нашла ящик мистера Джонсона, – объявила Лили. – Вчера. Недалеко от того места, где вы набрели на меня и собак.
Фрэнк кивнул, но Лили показалось, что он ее не услышал.
– Я бродил, – продолжал он, – искал Госпожу Леса. Мы не видели Ее уже целый день или около того, и мне хотелось снова с Ней поговорить, расспросить Ее об этих местах. Помню, я вошел в рощу сикомор и буков, где мы видели Ее раза два. Я шагнул между залитых солнцем деревьев в тень. И оказалось, что я бреду по здешним горам, я вернулся сюда, где все кажется тусклым, приглушенным…
Фрэнк посмотрел на них.
– Я должен вернуться назад, – сказал он. – Здесь для меня нет места. Мама умерла, и все, кого я знал, либо тоже умерли, либо так изменились, что я их просто не узнаю. – Он постучал по книге. – Так же, как изменился и я сам, если судить по тому, что здесь написано.
– Но вы же не намерены броситься неизвестно куда очертя голову, – сказала Тетушка. – У вас ведь наверняка есть другие родственники, они захотят с вами повидаться.
– Никого нет. Насколько я знаю, мы с мамой – последние из Спейнов.
Тетушка кивнула, Лили хорошо знала этот ее кивок. Таким образом Тетушка давала вам повод думать, будто согласна с вами, а сама просто ждала, что в вас проснется здравый смысл и вы не станете действовать с бухты-барахты, чтобы не угодить в ситуацию, в которую попадать не следует.
– Вам надо отдохнуть. Вы можете лечь в амбаре. Лили покажет вам где. Утро вечера мудренее.
Фрэнк только взглянул на нее.
– Что может быть мудренее того, что творится со мной?
– Поверьте мне, – ответила Тетушка, – хороший ночной сон исцеляет все, творит чудеса.
Фрэнк последовал ее совету, так было со всеми, за кого Тетушка решала, что для них лучше.
Лили проводила его в амбар, где они соорудили ему постель из соломы. Она гадала, не попытается ли он поцеловать ее и что она тогда почувствует, но возможности выяснить это ей не представилось.
– Спасибо вам, – сказал Фрэнк, укладываясь на одеяла.
Когда она закрывала за собой дверь, он уже спал мертвым сном.
А утром в амбаре его не оказалось.
В ту ночь Лили приснился один из снов, которые она называла сказочными. На этот раз она не была котенком. Она сидела под деревом Яблочного Человека, а он вышел из ствола точно так, как это было во время ее лихорадочного бреда, когда ее – двенадцати летнюю девочку – укусила змея. Он и выглядел так же, как тогда, – странный человек в потрепанной одежде, корявый и искривленный, словно ветки его яблони.
– Ты! – только и сказала она, отворачиваясь.
– Хорошо же ты встречаешь старого друга!
– Какой ты мне друг? Друзья не бывают волшебниками, не живут в деревьях! Если, раз появившись, они больше не показываются, то начинаешь думать, уж не свихнулась ли ты сама.
– И тем не менее я тебе помог, когда ты была котенком.
– В лихорадочном бреду, когда я
Он обошел вокруг и присел перед Лили на корточки – ноги-руки длинные, угловатые, одежда рваная и волосы, как воронье гнездо. А лицо все в морщинах, словно сушеное яблоко с его дерева.
Он вздохнул.
– Для тебя было лучше запомнить нашу встречу как сон.
– Значит, это был не сон? – спросила Лили, не в силах сдержать нетерпение. – Ты что, настоящий?! И ты, и Отец Кошек, и феи в полях?
– Где-то мы все настоящие.
Она долго смотрела на него, потом кивнула, и ее мгновенная радость сменилась разочарованием.
– Значит, и сейчас всего лишь сон, правда? – сказала она.
– Ну да. А то, что случилось до этого, сном не было.
– А почему для меня лучше думать, что это сон? – спросила она.
– Нашим мирам не следует смешиваться – больше не следует. Уж слишком далеко отошли они друг от друга. Если будешь проводить много времени в нашем мире, станешь такой же, как твой найденыш- художник: в своем собственном мире не сможешь найти себе места, станешь несчастной. И вместо того чтобы жить нормальной жизнью, будешь метаться в снах и фантазиях.
– Может быть, для некоторых сны и фантазии лучше, чем то, что они имеют здесь.
– Может быть, – ответил Яблочный Человек, но Лили поняла, что он с ней не согласен. – Но разве для тебя это так?
– Нет, – вынуждена была признать Лили. – Но все-таки я не понимаю, почему мне было дозволено заглянуть туда в ту ночь и никогда больше?
Она посмотрела на Яблочного Человека. Его темные глаза светились добротой, но были в них и озабоченность, и какая-то тайна. Что-то загадочное и пугающее, чего Лили, наверно, никогда не сможет понять. Да, пожалуй, не стоит и стараться.
– В твоем мире не меньше чудес и волшебства, – продолжал он после долгого молчания. – Только люди слишком часто об этом забывают. Вот почему то, что ты делаешь, так много значит.
Лили рассмеялась:
– То, что делаю я? А что такого важного я делаю?
– Может быть, важно не то, что ты делаешь сейчас, а то, что ты сделаешь, если продолжишь свои занятия рисованием.
Лили покачала головой:
– У меня это не так уж хорошо получается.
– Ты правда так считаешь?
Лили вспомнила, что сказал Фрэнк Спейн, поглядев на ее наброски.
Она вспомнила, как ее рисунки, пусть всего лишь на мгновение, но все-таки отвлекли Фрэнка от тяжелой печали, лежавшей у него на сердце.
– Но ведь я рисую только лес, – сказала Лили. – Рисую то, что вижу, не фей и не фантазии.
Яблочный Человек кивнул:
– Феи и фантазии иногда нужны людям, чтобы разбудить их и заставить увидеть то, что уже есть. Люди так напряженно ищут маленькое лицо в чертополохе, сморщенного человека, живущего в дереве. А потом начинают приглядываться к самому чертополоху, к пушистому пурпуру его цветов, к остриям его шипов. Они протягивают руку и касаются грубой коры дерева, упиваются зеленью листьев, пробуют плоды. И
