Джилли
Я засыпаю посреди разговора с Касси и Джо. А проснувшись, не сомневаюсь, что вижу сон. Нет, он не перенес меня в страну снов – я все в той же больничной палате, да и закрыта для меня теперь граница. Но и поверить в реальность происходящего не могу.
Кто-то легонько стучится в окно, и две мордашки прижимаются к стеклу, разглядывая меня.
Девочки-вороны.
Окно в палате из сплошного стекла и не открывается, но сейчас оно приоткрыто. Щелка становится шире, и две маленькие черноволосые девчонки запрыгивают с лужайки на подоконник и перебираются ко мне. Останавливаются в ногах кровати, держась за руки. Волосенки взъерошены, лохматые черные свитеры свисают чуть ли не до коленей.
– Ой, Джиллибилли! – говорит одна.
– Это как Джиллибрилли, – объясняет вторая, – только не так по-парикмахерски.
– И не так бородато.
– Потому что у тебя ведь нет бороды.
– Тебе борода не к лицу.
– И бритва тоже.
– Если только ты не прячешь ее под подушкой.
– Не прячу, – уверяю я их.
Они взбираются на кровать и усаживаются по-индейски у меня в ногах.
– Вы зачем здесь? – спрашиваю я.
– Чтобы сказать, как нам жалко, – говорит та, что слева.
Я знаю, их зовут Майда и Зия, но кто из них кто, не различаю. Вот Джорди и Джо их не путают.
– Очень-очень жалко! – подхватывает та, что справа.
– Чего вам жалко?
– Что мы тебе не можем помочь. Вторая кивает:
– Мы старались, старались, но ничего не вышло.
– Мы совсем никудышные девочки, – вздыхает первая.
– Потому что, когда раздавали кудышность, нам послышалось: «малышность» – и мы спрятались.
– Потому что не хотели быть малышами.
– И мышами тоже.
– Хотя мышей мы, бывает, едим.
– Особенно шоколадных.
– Да, шоколадка – это всегда хорошо. – Та, что справа, порывшись в кармане, извлекает из него бурый комок, облепленный кусочками фольги и каким-то мусором. – Хочешь кусочек?
– Спасибо, что-то не хочется.
Она разламывает комок пополам, протягивает половинку сестренке, и обе набивают себе рты.
– Я не считаю вас никудышными, – говорю я, пока обе с наслаждением жуют шоколад.
– Ты слишком добрая, – отзывается та, что слева.
Вторая кивает:
– Очень-очень добрая. Кого ни спроси, все говорят, эта Джиллидилли очень уж добрая.
– Правда-правда.
– Но мы умеем лечить, ты же знаешь.
– Всякие вещи лечим, большие и маленькие.
– Толстые и тонкие.
– Сладкие и горькие.
– Только тебя не можем вылечить.
– Это ничего, – утешаю я. – Я уже поняла, что волшебством тут не поможешь. Так иногда бывает.
Та, что слева, поворачивается к сестренке:
– Добрая – и храбрая!
Та, что справа, вздыхает:
– Теперь нам еще стыднее.
