сильнее она пыталась сосредоточиться, тем дальше нужные факты ускользали от нее. Да еще скокины злобно таращились на нее, только и дожидаясь, когда она запнется.
– Тысяча девятьсот семьдесят восьмой, – сказала она. – Умерла Сэнди Денни, упала с лестницы...
Об этом ей рассказал Джорди.
Скокины сделали еще шаг назад, к свету, она – за ними, и вдруг ее глаза широко открылись от неожиданности. В маленьком парке, где давно завяла всякая зелень, горели два костра, в отблесках их пламени плясали тени голых и мертвых, точно скелеты, деревьев. Но не только деревьев – парк просто кишел скокинами.
Похоже, их было несколько сотен. Джилли разглядела музыкантов, которые производили весь этот шум; инструменты они держали так, словно видят их впервые в жизни. Горе-оркестр полукругом выстроился перед возвышением из щебня и вывороченных из тротуара плит. На нем стоял самый диковинный скокин, какого Джилли только доводилось видеть. Он был весь какой-то усохший и держался так прямо, точно лом проглотил. Глаза его горели холодным мертвым огнем. А выражение лица было настолько зловещим, что куда там до него прочим скокинам.
Нечего и надеяться удержать такую толпу на расстоянии теми крохотными кусочками истины, которые она в состоянии припомнить. Джилли повернулась к своим спутникам. Гуна она не увидела, но Мэран уже вытаскивала из сумки флейту.
«Какой от нее сейчас толк?» – удивилась Джилли.
– Это тоже истина, только другая, – пояснила Мэран и поднесла инструмент к губам.
Чистые звуки флейты полились в темноте, фасады домов ответили звонким эхом, мелодия засверкала в джунглях немузыки, как хрустальное лезвие в трясине. Джилли затаила дыхание, пораженная ее красотой. Скокины съеживались прямо на глазах. Оркестр начал спотыкаться, потом и вовсе смолк.
Все замерли.
Долго пела сладкоголосая флейта Мэран, долго вторили ее протяжной жалобе пустынные дома, долго вплеталась мелодия во тьму по ту и по эту сторону парка.
«Это тоже истина», – вспомнила Джилли слова Мэран. Только теперь она поняла, что в этом и есть суть музыки. Она – истина, только другая.
Наконец мелодия замерла на пронзительно-сладкой ноте, и в Старом городе наступила тишина. А потом раздались шаги. Из-за спины Джилли вышел Гун и через толпу присмиревших скокинов направился прямо к помосту. Вскарабкался на гору щебня, встал рядом с королем. Достал большой складной нож. Щелкнуло лезвие, король рванулся в сторону, точно собираясь бежать, но Гун оказался проворнее.
Буду резать, буду бить.
«Ну все, доигрался», – подумала Джилли, когда король скокинов рухнул на землю. И тут до нее дошло, что Гун к нему даже не притронулся. Нож все время кромсал воздух над ним. «Он резал, – тут Джилли почувствовала, что совсем запуталась, – нитки?»
– Что?.. – начала она.
– Пошли, – перебила ее Мэран.
Сунув флейту под мышку, она взяла Джилли за руку и потянула ее за собой к помосту.
– Вот ваш король, – раздался голос Гуна.
Он нагнулся и приподнял обмякшее тело, собрав в кулак еле видимые нити, которые тянулись к рукам и плечам короля. Тот безвольно повис, жалкая марионетка в железной хватке кукловода. По толпе скокинов прошел гул – наполовину угрожающий, наполовину удивленный.
– Король мертв, – продолжал Гун. – Уже давно. Я долго не мог понять, почему ворота города оставались закрытыми для меня последние полгода, но теперь знаю.
В дальнем конце парка раздался шорох, мелькнул чей-то силуэт. Позднее Гун объяснил Джилли и Мэран, что это был королевский вице-канцлер. Часть скокинов кинулись за ним, но Гун окликнул их.
– Пусть бежит, – сказал он. – Назад он не вернется. А нам пора заняться другими делами.
Мэран подтащила Джилли к возвышению и теперь подталкивала ее вперед.
– Ну давай, – повторяла она.
– Он что теперь, король? – спросила Джилли.
Мэран только улыбнулась и еще раз легонько толкнула Джилли в спину.
Джилли подняла голову. Гун пребывал в том самом состоянии, в каком она привыкла видеть его в доме у Брэмли, то есть не в духе. Может, это просто лицо у него такое, подумала Джилли, пытаясь придать себе смелости. Есть ведь люди, которые кажутся недовольными, даже когда они очень счастливы. Но и эта мысль не помогла ей справиться с дрожью, которая сотрясала все ее тело, пока она карабкалась по груде щебня наверх, к Гуну.
– У тебя есть то, что принадлежит нам, – сказал он.
Голос его был мрачен. Рассказ Кристи во всех подробностях всплыл в памяти Джилли. В горле у нее пересохло.
– Э, я не хотела... – начала она, но потом просто отдала ему барабан.
Гун принял его с видимым трепетом, но не успела Джилли отойти, схватил ее другую руку. Острая боль пронзила ее – вся кожа на ладони, от запястья до кончиков пальцев, почернела.
«Вот оно, проклятие, – подумала она. – Сейчас у меня отвалится рука, прямо здесь, не сходя с места. И я никогда уже не буду рисовать...»
Гун плюнул ей на ладонь, и боль умерла, словно не бывало. Джилли изумленно наблюдала, как пятно превращается в шелушащуюся сухую корочку. Гун встряхнул ее руку, и черный налет осыпался наземь.
