– Красная птица даст тебе возможность делать то, на что способны Изабель и Рашкин – вызывать других в этот мир. Для успехов в живописи она не нужна.
– Значит, ты просто ни разу не посмотрел на мои рисунки вблизи.
– Козетта, тебе не хватает терпения, красная птица тут ни при чем.
Козетта опустила голову, чтобы он не мог видеть ее глаза.
– Всё это теперь не имеет значения, – сказала она, не поднимая головы. – Темный человек вернулся.
– Я не позволю ему тебя обидеть, – заверил ее Джон. – Я уже сказал, что готов отдать жизнь ради вас. И я возьму его жизнь взамен.
Козетта выпрямилась и посмотрела в его глаза:
– Я пойду с тобой.
Она сама удивилась своим словам, поскольку осознала, что говорит правду. Козетта не стала смелее, чем прежде. Более того, ее страх только усилился. Но она была уверена, что выполнит свое обещание. Изабель и друзья были ее семьей. Их связывали более тесные узы, чем кровь и сны. И она готова была на все ради их безопасности.
– Скажи, это правда? – спросила она с надеждой. – То, что говорит Розалинда? Что мы настоящие?
Джон кивнул:
– Отсутствие крови всего лишь делает нас другими.
– Если бы мы не были настоящими, мы бы не заботились друг о друге, правда?
Джон задумчиво помолчал.
– Мне кажется, именно это и делает нас настоящими, – наконец сказал он.
Джон встал и отряхнул ладонями джинсы.
– Как мы отыщем темного человека? – спросила Козетта.
– Изабель будет знать, где он находится. Когда он уезжал, он оставил в ней частицу своей души. Она подскажет Изабель, где его искать.
Джон и Козетта закрыли глаза и сосредоточились на своей связи с Изабель. Спустя мгновение Козетта в тревоге открыла глаза и заметила такое же выражение на лице Джона.
– Она уже нашла его, – сказала Козетта.
– Или он нашел ее, – мрачно произнес Джон. Вся храбрость Козетты исчезла без следа.
– А нам действительно придется его убить?
– Мы должны попытаться, – ответил Джон. – Хотя на самом деле я не уверен, что кто-нибудь из нас может его убить. Он – создатель, а создатели всегда обладают над нами некоторой властью, даже если не они вызвали нас в этот мир. Только Изабель способна его убить.
Козетта разочарованно покачала головой:
– Изабель никому не может причинить зла.
Джон окинул ее странным взглядом, а потом, не останавливаясь, чтобы посмотреть, следует ли за ним Козетта, пустился бегом по переулку, направляясь на север – к частично выгоревшим, частично разрушенным домам той части Ньюфорда, которая носила название Катакомбы. После минутного колебания Козетта побежала за ним.
Находящаяся на другом конце города Изабель была напугана не меньше Козетты, но по другой причине. Она не имела ни малейшего представления, куда увозят ее похитители и что ждет ее впереди. Она знала наверняка только то, что в этом замешан Рашкин и перспектива новой встречи с ним пугала Изабель больше всего остального.
Когда-то давно Рашкин сказал ей, что малодушие – такое же преступление, как и все остальные.
– Вся разница состоит в том, – объяснял он тогда, – что оно совершается постепенно. Мы не предпринимаем никаких действий, а просто уступаем собственной трусости. Изабель, мы живем в таком мире, где малодушие приветствуется, но мы называем его компромиссом. Всё дело в названии. Мы говорим, что не стоит поднимать шум. Мы не отстаиваем свои убеждения только потому, что боимся кого-то побеспокоить. Неважно, идет ли речь об искусстве или о борьбе с несправедливостью, но девять человек из десяти позволят не считаться с собой, поскольку они слишком запуганы, чтобы выразить свое мнение.
– Но откуда же, по-вашему, людям набраться такой смелости? – спрашивала Изабель. – Мы все выросли и живем в этом мире. И если не постараемся ладить друг с другом, то воцарится настоящий хаос.
– Кому нужен мир, в котором надо быть трусом, чтобы ужиться с соседями?
– Но мир не состоит только из черного и белого, – возражала Изабель.
– Согласен, но он мог бы быть таким, если бы мы перестали поступаться своими принципами. Мы должны противостоять злу, где бы его ни встретили.
– Наш мир совсем не такой, – не соглашалась Изабель. – И люди в нем не такие. Как можно стать настолько смелым, если даже те, кого мы считаем лучшими, стараются избежать противостояния?
– Не надо уступать, – ответил Рашкин. – Если ты уверена в правильности своих поступков, зачем тебе идти на компромисс?
– Но...
– Занимаясь искусством, мы обязаны не уклоняться от истины. Мы должны поклясться самим себе.
